«Что ни вопрос — то „песня“»: интервью с генпрокурором Украины Ириной Венедиктовой

Дело Екатерины Гандзюк, подозрение Сергею Стерненку и есть ли договоренности с Порошенко? Угрозы от Портнова и советники, которые не прошли аттестацию

Об этом все, а также о незадекларированной квартире, Добкине и Кернесе, отмененной судебной реформе — генеральный прокурор Ирина Венедиктова в программе «Мокрик По Живому».

Перед эфиром я собрал вопросы у читателей и зрителей, семь из них распечатал. В конце программы три из них вы вытащите и ответите.

Интересно.

Вы пришли как раз с заседания ВСК (временной следственной комиссии Верховной Рады — ред.) по нападениях на активистов. Дело Гандзюк вызвало сейчас большой скандал. В первую очередь, со стороны отца Екатерины Гандзюк и его представителей. Еще 4 ноября Владимир Зеленский пообещал, что всех заказчиков и виновников смерти Екатерины Гандзюк найдут. В понедельник прокуроры сообщили, что досудебное расследование завершено и дело передается в суд. Сейчас материалы открыты уже стороне защиты и другим сторонам. Представители стороны потерпевших утверждают, что оставалось еще 3 месяца, и без завершения всех действий их передали в суд. Почему такая спешка?

Никакой спешки не было. Мы группу прокуроров по Гандзюк не меняли вообще, только вышел Трепак и на его место стал другой заместитель. Все остальные, 20 прокуроров, в группе остаются, ни одного прокурора не изменили.

У меня сегодня действительно было заседание ВСК. Я приносила документы и показывала, как группы прокуроров формировались, что было сделано с 16 марта, когда был экстрадирован Левин. Что было сделано. Действительно, то, что следствие могло сделать — оно сделало.

За 3 месяца больше ничего нельзя было сделать?

Мне не нравится, что люди говорят, что дело закрыто, и иногда это идет от депутатов. Передача дела в суд и закрытие дела — это совершенно разные вещи. Когда прокурор направляет обвинительный акт в суд, это означает, что прокурор полностью проводит это дело.

Вы понимаете, что прокуратура в этом резонансном деле имеет большую ответственность, большее давление от общества, чем кто-либо. Мы понимаем, что каждый из нас, каждое наше действие в этом деле будут рассматривать под лупой.

Почему за 3 месяца до завершения дела вы отправляете его в суд?

Потому что есть все основания считать, что доказательств по обвинительному акту конкретно к заказчику, в том числе, достаточно. И это главное, можно тянуть еще 3 месяца, но прокуроры и следователи считают, что они собрали достаточно доказательств для обвинения.

Алексей Левин дал какие-то показания?

Смотрите, я не прокурор по делу…

Но вы сказали, что были на ВСК и рассказали там все, что было сделано.

Я не имею права разглашать. Я и с прокурорами проговаривала перед ВСК и перед эфиром, что я могу говорить. Я не буду ловить хайп на этом, я не буду бегать с фамилиями. Я — взрослый ответственный человек, который является руководителем учреждения. Если я не являюсь прокурором по делу, я не буду давать вам какие-то декларации, хайп и т.д. только для того, чтобы хорошо выглядеть.

Я же не спрашиваю вас о содержании этих показаний. Я спрашиваю, дал ли Алексей Левин показания?

Вы хотите, чтобы были прямые показания на Мангера? Прямых показаний на Мангера он не давал. Но доказательств по делу обвинения достаточно.

Почему так получается, что сторона Мангера довольна тем, что дело пошло в суд, а сторона Гандзюк недовольна?

А почему вы думаете, что сторона Мангера довольна?

Они готовились к этому давно. И адвокат Ивченко первым делом после брифинга написал «Отлично».

Когда приезжали мои прокуроры и следователи изучать тогда документы, была совершенно другая реакция, и эта другая реакция продолжалась 2 часа. Я вам хочу сказать, что прокуроры считают, что доказательств достаточно. За это время, за 40 дней, которые проходили от 16 марта, по поводу экстрадиции Левина было сделано очень много различных следственных и процессуальных действий. Достаточно много.

Почему объявление о завершении досудебного расследования было сделано в день рождения Владислава Мангера?

Я не отслеживаю дни рождения. Прокуроры планировали это сделать с понедельника, учитывая короткую неделю. Вы же понимаете, сейчас будут с делом знакомиться адвокаты. Учитывая 55 томов, это займет 2-3 недели. Прокуроры и следователи не реагируют на какие-то такие даты, на которые реагируют другие люди. Они руководствуются своей логикой.

Это действительно смешно и это искажение и манипулирование, что прокуратура делает подарок на день рождения. Это история не о досудебном расследовании абсолютно, это уже история о каких-то домыслах и манипуляциях.

Негативная реакция от стороны Гандзюк и положительная реакция от стороны Мангера. Не вызывает ли это у вас сомнения, что прокуроры поступили правильно?

Я не отслеживаю сторону Мангера по делу. Прокуроры утверждают, что им доказательств достаточно для того, чтобы в суде занимать активную позицию обвинения. Я доверяю прокурорам по этому делу. У меня нет оснований считать кого-то из них недобросовестные или не профессионалы.

Насколько я знаю, все эти прокуроры вне штата. Поэтому что 21 апреля вы ликвидировали департамент, который занимался процессуальным руководством…

Это дело никак не связано с этим делом. Это нормальный процесс, у нас было много департаментов, которые дублировали функции — сейчас они прошли оптимизацию. Прокуроры свой статус не изменили.

Они вне штата сейчас.

Некоторые, не все. В процессуальном статусе прокурор — это прокурор.

Но он в подвешенном состоянии.

У нас нет прокуроров в подвешенном состоянии. Они все проходят по приказам и кадрам. Это сейчас происходит масштабно и касается не только этого дела. Такое же было, когда я была в Госсбюро расследований, когда приходило управление Майдана из отдела Майдана, но все следователи работали и выполняли свои функции. Так же и сейчас прокуроры работают и выполняют свои функции. Никаких намеков, что это повлияет на их процессуальный статус, нет и быть не может.

Просто это совпало? Это произошло 21 апреля. Как говорит адвокат семьи Гандзюк Евгения Закревская, позиция прокуроров после этого изменилась. 2 недели назад они утверждали, что надо провести еще ряд следственных действий и что они еще не готовы заканчивать досудебное расследование. Теперь происходит это и прокуроры меняют свою позицию.

Если давить на прокурора шантажом относительно их работы, это невозможно вообще. Мне кажется, лучше этот вопрос задать каждому из прокуроров в этой группе прокуроров.

Насколько искренними они будут в своих ответах?

У меня нет оснований считать, что они будут неискренними. Пообщайтесь, посмотрите им в глаза, потому что за это дело будут отвечать и прокуроры в группе, и я лично как руководитель учреждения. Сейчас, когда еще ничего такого не произошло, чтобы кричать, что «измена-предательство», уже обвинили во всех грехах.

Чтобы не было таких манипуляций, мы готовы об этом говорить открыто. Вышли прокуроры на брифинг и ответили на вопросы, потом пошли на ICTV на «Свободу слова», пошли на брифинг под Офисом генпрокурора, сегодня были на ВСК.

Как вы для себя объясняете столь негативную реакцию активистов инициативы «Кто заказал Катю Гандзюк?», Адвокатов и представителей Виктора Гандзюка?

У меня есть объяснение и четкая позиция по этому поводу, но я не могу свою субъективную оценку и эмоциональное отношение высказывать. Я считаю, что все оценки нам предоставит время, когда мы будем выходить на те или иные стадии.

Вы сказали, что прокуроры и вы несете ответственность. Готовы ли вы уйти в отставку, если станет очевидно, что прокуроры сделали недостаточно в деле Гандзюк?

Многие поднимают вопрос моей отставки. Давайте этот вопрос поднимать тогда, когда будут для этого основания. Я принимаю на себя ответственность. Я могу вам гарантировать, что я всегда открыта к диалогу.

Если Мангера или Левина признают невиновными в этом деле?

Я отвечаю за то, что происходит в прокуратуре. Мы, со своей стороны, будем делать все возможное для того, чтобы наши обвинительные акты выстояли в суде. Но я не отвечаю за решения суда.

Одну из вещей, которую вам забрасывает Андрей Портнов, это то, что до сих пор нет подписанных подозрений пятому президенту Петру Порошенко. И это вызывает удивление, так как первое подозрение Порошенко ушло из Госсбюро еще при Романе Трубе в ноябре прошлого года, за время вашей короткой каденции как исполняющей обязанности директора ГБР тоже ушло несколько подозрений. И теперь вы генеральный прокурор, и вы тоже, не подписывает их.

Я не могу комментировать уровень культуры и эмоциональное состояние других людей. И никогда такого не будет. Мы все разные. У нас всех разными способами выражения мнений. Поэтому эмоциональность любого из активистов — это не мое дело.

По поводу подозрения. Я уже на этот вопрос отвечала дважды после того, как стала генеральным прокурором.

Последний раз этот было две недели спустя. Может, что-то изменилось?

Ну если бы что-то изменилось, я непосредственно бы выступила и сказала. Потому что те подозрения, о которых мы уже говорили, это были проекты объединенных дел. После этого с ГБР ничего не пришло такого, чтобы прокуроры пришли и сказали: все, мы здесь готовы зайти к вам, Ирина Валентиновна, включайтесь.

Эта ситуация, которая выглядит подвешенной, она вызывает предположение, что идут какие-то политические торги, что есть договоренность: Венедиктова не подписывает подозрения по Порошенко, а «Европейская солидарность» голосует за рынок земли, например.

Я это никак не могу прокомментировать. У меня нет никаких связей с «Европейской солидарностью» или с людьми, которые влияют на «Европейскую солидарность».

Вас могут попросить из Офиса президента, например, удерживайте…

Нет, с Офиса президента меня тоже не просили.

Дело Шеремета, в котором уже бог знает сколько времени под стражей находятся Антоненко, Кузьменко и Дугар. Последняя информация, которая была с Офиса генпрокурора, что собранных доказательств недостаточно для передачи дела в суд. Какие доказательства собираются сейчас?

Опять же, я бы хотела, чтобы эти вопросы проговаривались с прокурорами, которые есть в группе прокуроров. У нас с этим, так или иначе, правоохранительные органы должны работать синергийного, одной системой. Поэтому ни одному правоохранительномку органу я не буду сейчас давать оценку.

Не давайте оценку. Доказательства собираются?

Конечно. Доказательства собираются, работают следователи работают прокуроры. То есть, насколько они наработают, мы с вами все увидим. Я тогда «Украинской правде» говорила, что будет 2 месяца. Уже месяц, кажется, прошел.

Просто есть большая вероятность, что сейчас под стражей находятся люди, которые абсолютно невиновны.

Посмотрим, что скажет на этот суд. Посмотрим, что скажут на это прокуроры в деле.

То есть вы ожидаете, что обвинительный акт в суд все-таки пойдет по этим трем?

Я не могу такое сказать. Прокурор, подписавший подозрение, уволен по аттестации в процессе реформы. Я, конечно, требую максимальных усилий от всех для того, чтобы они провели это все справедливо. Здесь вопрос в том, что надо исследовать все максимально и только тогда подписывать обвинительный акт. Доказательств должно быть достаточно.

Вы упомянули о прокуроре, который не прошел аттестацию. Я недавно написал запрос на публичную информацию и получил перечень ваших штатных советников. Среди десяти штатных советников — пять прокуроров, которые не прошли аттестацию, то есть которых зарубила аттестационная комиссия. Как это так? Это вы как-то отвергаете очистки прокуратуры?

Нет, почему? Смотрите, ну советники, они же не возвращаются в прокуратуру.

Они штатные. Они там получают, как минимум, зарплату какую-то.

Как советники, конечно. Но это советники в патронатной службе и это советники мои.

Ну то есть вам советуют прокуроры, которых комиссия признала недостаточно добродетельными или квалифицированными.

Это комиссия так признала, а я считаю, что эти люди раз достаточно квалифицированы для меня. И как к советникам я прислушиваюсь к их мнению.

То есть вы отвергаете ту реформу, которая была?

Нет, ни в коем случае. Я эту реформу продолжаю. Более того, уже сейчас у меня отчетности по выслушиванию прокуроров областей, до 30 апреля в областях должны быть уволены прокуроры, не прошедшие первый и второй этап аттестации по моим письмам. Так как я могу не поддерживать реформу? Я поддерживаю эту реформу.

То есть здесь поддерживаете, здесь не поддерживаете?

Абсолютно нет. Прокурор — это лицо с процессуальным статусом напрямую. Советник — это человек, который только для меня представляет определенную информацию, дает какую-то оценку в силу своей профессиональности, своего опыта. А я уже потом думаю, каким образом эту информацию применять. Потому что у меня много заместителей, и каждый из заместителей дает мне определенные советы, сведения, определенное видение. Я слышу всех, но затем решение принимаю я. Та же ситуация с советниками.

Но вы понимаете определенную парадоксальность этой ситуации?

Нет.

Вот кадровая комиссия, которая говорит: «Они недобросовестные или неквалифицированные». И есть вы, которая говорит: «Нет, эти люди достаточно квалифицированы, чтобы что-то советовать или достаточно добродетельны, чтобы что-то советовать».

Я ни в коем случае не сомневаюсь в комиссии. Комиссия определяет их деятельность в органах прокуратуры. Но теперь по результатам работы комиссии у нас люди начинают возобновляться на работе, по результатам этих собеседований. Поэтому, опять же, я не буду давать никому оценку.

Я выбираю советников сама. И считаю, что определенную информацию, которую я должна знать от этих людей в силу того, что у них большой опыт работы, я должна знать. Не вижу здесь проблемы.

Неделю назад программа журналистских расследований «Схемы» опубликовала материал, в котором говорится о том, что вы живете в Киеве в квартире, которой нет в вашей декларации.

Смотрите, у меня есть полное разъяснение Национального агентства по вопросам предотвращения коррупции по этому поводу. Вообще у меня работают хорошие юристы. Поэтому мое материальное положение, то, что должно быть в декларации, отражено абсолютно все. Вот поверьте мне. Мы проверяли это сто раз.

За 2019-й декларация подана абсолютно законно. Все, что там определено, оно там определено правильно. На этом мы ставим точечку и берем 2020-й. Потому что программа «Схемы» касалась непосредственно этой квартиры 2020 года. И опять же, вопрос будет о проживании в определенный период в квартире. Если мы будем попадать в этот промежуток времени в коридор или если у меня изменится состояние или я что-то приобрету.

Если я что-то приобрету дорогое, я покажу сразу же в декларации в течение очень короткого периода времени. Если это будет не изменение имущественного положения, это все увидите в декларации 2021 года до 1 апреля.

31 декабря прошлого года вы были в Киеве. Вы какой квартирой пользовались утром, я прошу прощения, если это будет звучать слишком интимно…

31 декабря я была в Харькове, встречала Новый год со своей семьей.

Это просто в комментариях как раз среди вопросов бывшая работница Госсбюро расследований написала, что вы были на работе 31 декабря.

31 декабря я была дома. Я не помню, может, я утром была. Вот этого я точно не помню. Но 31 декабря я встречала Новый год со своими детьми в Харькове.

Эта квартира в вашей собственности или вы снимаете ее в аренду?

Эта квартира не в моей собственности и этого достаточно для ответа.

Вопрос в том, тратите ли вы средства на ее аренду?

Вы же понимаете прекрасно, что всегда у публичных лиц очень размыта граница приватности и публичности. Поэтому я свою приватность буду хранить. Каждое дополнительное слово потянет новые вопросы. И эти вопросы будут нарушать охраняемые законом интересы других лиц. Потому что журналисты будут звонить, приходить, допрашивать.

У нас остается еще несколько минут. Итак, есть 7 вопросов, которые я отобрал. Я предлагаю вам по очереди вытянуть три и ответить.

Сергей Александрович: когда посадят Добкина и Кернеса за сепаратизм и содействие захвату ОГА?

Спасибо, Сергей Александрович. Наверное, вы харьковчанин. Как харьковчанин харьковчанину: на самом деле, что касается этого конкретного вопроса, у меня нет сейчас материалов каких-либо дел, чтобы я могла сказать непосредственно по Добкину и по Кернесу. Не изучала, не заслушивали. Если бы вы мне эти вопросы дали раньше, я бы пришла подготовленной с конкретными материалами.

Я даже не знал, что вы вытащите.

Хочу сказать, что у нас тысячи дел. И эти дела, которые у меня на контроле, это, как правило, производства по заявлениям народных депутатов. Таких у меня на контроле сейчас нет.

Окей.

Виктор Фомин: какое видение у генерального прокурора по поводу провала судебной реформы, предложенной президентом, поскольку Ирина Венедиктова имела отношение к разработке и принятию законов о судебной реформе?

Что не вопрос, то песня.

Давайте я объясню зрителям очень коротко. Речь идет о том, что Конституционный суд частично зарубил судебную реформу, которую инициировал Офис президента Украины.

Этот законопроект, который лично для меня был законопроектом-вызовом, потому что я его проводила в комитете как глава комитета, и для меня было очень трудно его проводить, потому что у меня была абсолютная философия, в которой я вижу судебную реформу.

Это был законопроект Руслана Георгиевича Рябошапки. Судебную реформу проводила тогда я. У меня было очень много замечаний по этому законопроекту, были замечания, которые были сняты в процессе диалога, это были вопросы по люстрации, например, отказались от таких вещей. Поэтому мы работали с ним, насколько это возможно над такой моделью, чтобы она была принята. Поэтому, конечно, для меня очень болезненно и очень жаль, что мы потеряли огромную возможность наполнить суды судьями.

И последнее.

Ага, Джон Бейкер: спекуляции и аферу «Эпицентра» они там в Генпрокуратуре не замечают? Ахметов с его ДТЭК тоже вне закона живут в Украине?

Ну что я могу ответить на этот вопрос? Мы все замечаем, и стараемся, чтобы у нас жили по закону.

Ну тут, пожалуй, речь идет о том, есть или будут ли какие-то уголовные производства, которые касаются деятельности «Эпицентра» во время карантина сейчас, да, и ДТЭКа.

Поскольку этот вопрос для общественности актуален, резонансный, конечно, мы тоже будем его исследовать и изучать, он мимо нас не пройдет. Потому что если люди выходят под Кабмин на митинг, значит, это действительно вопрос, который, знаете, имеет запрос на справедливость в обществе.