_Добавить публикацию в закладкиИстория расследования дела об убийстве экс-министра внутренних дел Юрия Кравченко весьма показательна для нашего времени. Это, прежде всего, портрет Генеральной прокуратуры Украины. Со всем ее кошмарным непрофессионализмом, патологической лживостью и неизбывной безнаказанностью. Мы начнем с конца этой истории, а именно, с недавней «реанимации» дела об убийстве Кравченко.
Технология лжи
Все началось 21 июля этого года с заявления Генерального прокурора Александра Медведько о том, что ГПУ «возобновила расследование причин смерти бывшего министра внутренних дел Юрия Кравченко. «Уголовное дело по факту обнаружения трупа Кравченко расследовала Генеральная прокуратура, и было принято решение о его закрытии. Но потом это решение было отменено и сейчас оно находится в производстве Генпрокуратуры», — сказал Медведько. Он также заявил, что поскольку и.о. министра внутренних дел Юрий Луценко сообщил о наличии у него определенной информации, которая опровергает версию самоубийства, то генпрокурор готов встретиться с Луценко. «Мы с ним обязательно пообщаемся по этому вопросу», — сказал Медведько.
Выглядело все так, что бдительная ГПУ, закрыв в свое время дело «по факту обнаружения трупа Кравченко», теперь его решила открыть и, кроме того, выслушать министра Луценко, несогласного с версией самоубийства. Просто нельзя не порадоваться за нашу ГПУ, так тщательно старающуюся расследовать резонансные уголовные дела. И за министра Луценко, предоставившего ГПУ некие новые факты. Чуть позже начались некоторые непонятки. В интервью «Украине молодой» Луценко рассказал о том, как его «ненавязчиво» пристегнули к процессу реанимации дела об убийстве Кравченко. «Это все журналистские провокации в хорошем смысле этого слова. Журналистка одного из телеканалов спросила меня об этом, я сказал, что у меня, как и раньше, есть сомнения в законченности следствия о гибели Кравченко. Она к Генпрокурору и говорит: «Луценко только что сказал, что у него есть новые доказательства!» И слышит в ответ, что тогда ГПУ, конечно же, возбуждает уголовное дело», — рассказал он. «Но на сегодня ничего нового по этому делу нет, а у меня те же самые сомнения, которые были и полгода назад», подчеркнул Луценко.
Технология, которую применили к Луценко, достаточно проста. Если кто-то, в данном случае Генеральный прокурор, хочет озвучить некую информацию, но не хочет, чтобы его считали инициатором этого озвучивания, то кто-нибудь из пресс-службы просит журналиста задать нужный вопрос, скажем министру внутренних дел. А потом другой или тот же журналист, со ссылкой на слова министра задает вопрос Генпрокурору. И у всех создается впечатление, что реанимация «дела Кравченко» произошла по инициативе Луценко, это раз, то есть, в случае чего, неудачу очередного расследования можно свалить на Луценко. И, главное, все забывают спросить, если сейчас ГПУ вновь возбуждает дело, по уже исследовавшемуся ею фактовому делу, то не значит ли это, что в первый раз ГПУ допустила некие серьезные ошибки или даже совершила должностное преступление? И не вызваны ли все эти информационные игры ГПУ ее желанием прикрыть собственные грехи? И Луценко в этой игре лишь весьма умело используют.
На самом же деле, все выглядело иначе. 29 декабря 2005 года старший следователь по особо важным делам ГПУ Вийтович Л.М. вынес постановление о закрытии уголовного дела №47-642 по факту смерти Кравченко Ю.Ф. за отсутствием события пердступления на основании п.1ст.6 УПК Украины. Супруга покойного, Татьяна Петровна Кравченко обратилась в Печерский районный суд Киева с жалобой на действия следователя Вийтовича, считая это закрытие незаконным, так как «во время проведения досудебного следствия не было проведено ни одного следственного действия, направленного на всестороннее, полное и объективное исследование всех обстоятельств».
10 февраля 2006 года, задолго до гордого заявления Медведько о возобновлении следствия, судья Печерского суда Анжела Анатольевна Стрижевская рассмотрев материалы уголовного дела и выслушав стороны, приняла решение: жалобу потерпевшей Кравченко Татьяны Петровны на постановление следователя Вийтовича удовлетворить, постановление о закрытии уголовного дела – отменить, а уголовное дело № 47-642 направить Генеральному прокурору Украины ДЛЯ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА.
То есть, отнюдь не Генпрокуратура по своей доброй воле приняла решение о возобновлении следствия. Она сделала это по решению суда, и, как мы увидим позже, сделала весьма неохотно. Стоит заметить, что для ГПУ это судебное решение было весьма болезненным. Во-первых, потому что лихо закрытое дело теперь пришлось возбуждать по-новой, что сулит большие неожиданности в будущем. Во-вторых, потому что это решение вынесла именно Анжела Стрижевская, которую ГПУ ненавидит за нежелание выполнять прокурорские заказы и прикрывать глупость следователей. А в деле по факту смерти Юрия Кравченко и то, и другое присутствует в избытке. Автор берет на себя смелость говорить именно о «заказах», потому что одной глупостью всю следовательское нежелание расследовать это дело – объяснить просто невозможно. Но вернемся к хронологии. ГПУ, весьма недовольная решением Стрижевской, подает апелляцию на ее решение и 11 мая 2006 года Апелляционный суд Киева принимает решение постановление Печерского суда от 10 февраля 2006 года оставить без изменений, а апелляцию прокурора – оставить без удовлетворения. То есть, Апелляционный суд подтверждает правоту судьи Стрижевской. И ГПУ ничего не остается, как исполнять решение суда. И уже после этого ГПУ затевает игру по спасению собственного подмоченного имиджа. К взаимоотношениям ГПУ и украинских судей на примере судьи Стрижевской мы еще вернемся, а пока перейдем к материалам лихо закрытого ГПУ уголовного дела по факту смерти Юрия Кравченко.
Технология «заказа»
В прессе в последнее время о смерти Кравченко писалось много. Основными «неувязками» дела считались результаты экспертизы, доказывавшей, что Кравченко был терминатором из стали и пластмассы. Потому как только терминатор не мог не испытать болевого шока после первого выстрела в свою голову и затем сделать второй, «контрольный». Однако, судя по материалам дела, которое ГПУ так бодро закрывала, все обстоит куда более серьезно. Цитируем решение Апелляционного суда города Киева от 11 мая 2006 года.
«Відповідно до вимог ст.4 КПК України, суд, прокурор, слідчий та орган дізнання зобовязані в межах своєї компетенції порушити кримінальну справу в кожному випадку виявлення ознак злочину, вжити всі передбачені законом міри для встановлення події злочину, осіб, винних у вчиненні злочину, ті їх покарання. В силу цієї вимоги, постанова про відмову в порушенні справи чи постанова про закриття впровадження у справі за відсутністю події злочину. Можуть бути винесені лише у випадку, якщо по справі вжито всі передбачені законом заходи для встановлення цієї події, тобто, якщо у ній представлені повно, всебічно, неупереджено та обєктивно зібрані і досліджені докази.
Аналіз же матеріалів справи показує що вона, всупереч вказаним вище вимогам, в повному обсязі не розслідувана, представлені в ній докази є в значній мірі суперечливі і заходів для усунення цих суперечливостей не вжито. Посилаючись же на одні з доказів у своїх постановах про відмову в порушенні справи та закриття провадження у справі, органи досудового слідства ігнорують інші докази, які суперечать визнанній цими органами версії та вимагають більш ретельної перевірки оперативно-розшуковим, експертним та слідчим шляхом.»
Это – преамбула, а теперь более конкретно расскажем о том, что должна была сделать ГПУ и чего она не сделала. Цитируем документ: «Так, відповідно до протоколу огляду місця події і трупа загиблого та висновків експертизи, на місці події виявлені відбитки рук, придатні до ідентіфікації, які належать не Кравченкові, а іншій особі, а також і не придатні до ідентифікації сліди рук. Слідчими органами не вживалось жодних заходів до встановлення особи, чиї відбитки пальців виявлені на місці події та її можливої причастності до смерті Кравченка. Зокрема, не ставилось питання про визначення принаймні групи крові особи, якою залишені не придатні до ідентифікації сліди рук, хоча такими можливостями експертиза володіє уже впродовж тридцяти років.»
То есть, при осмотре места происшествия были выявлены отпечатки пальцев, пригодные для идентификации, но следствие почему-то не соизволило попытаться их идентифицировать. Кроме того, из материалов дела следует, что на месте гибели Кравченко кроме его крови была обнаружена еще чья-то кровь, но никто даже не пытался определить ее группу. Дальше – больше: «На вказівному пальці лівої руки трупа виявлено довгу – 35 см. – фарбовану, вирвану зі значною силою швидким рухом волосину з голови людини, яка не належить Кравченко (за висновками відповідної експертизи), однак до встановлення особи, якій ця волосина належить, жодних заходів вжито не було. В тому числі не було й спроб визначити групу крові особи, якій належить ця волосина, визначити наявність інших, які індивідуалізують цю особу факторів, наприклад слідів вживання специфічних речовин, належність волосини комусь із членів родини, обслуговуючого персоналу тощо». Итак, оказывается, кроме неизвестно чьих отпечатков пальцев, непонятно чьей крови, в руке покойника была еще и обнаружена крашеная и опять-таки неизвестная волосина. Какое циничное самоубийство! Но и это еще не все. «За висновками судово-медичної експертизи, мікро частин пороху та слідів опалення волосся навкруг вхідних отворів ран НЕ ВИЯВЛЕНО». С какого же тогда расстояния делался выстрел? И возможна ли подобная картина при самоубийстве?
