_Добавить публикацию в закладкиСразу замечу, что этим блогом я не касаюсь убийства Павла Шеремета как такового. Как юрист я могла бы проанализировать имеющуюся доказательную базу, но воздержусь от ее оценок. Прежде всего потому, что подпишусь под чьими-то справедливыми словами, прочитанными на Фейсбуке в эти дни бурных обсуждений.
Если представленные на известном брифинге факты – это лишь часть собранного силовиками (та часть, которую они сочли нужным обнародовать), то это одна история. Но если это все, что они имеют на сегодняшний день, то это уже совсем другое дело.
Как по мне, пазлов хватает. Надеюсь, дополнительные детали появятся, и о них будет рассказано.
Но есть еще один момент, на котором я хочу остановиться. Как бы мы ни жаждали справедливости, как бы ни стремились к раскрытию резонансного преступления, следует признать одну вещь. Дело Шеремета не только об убийстве конкретного человека. Это и история об очень тревожных тенденциях в нашем социуме. Мы еще не осознали до конца их значимость и разрушительные последствия. Именно об этом и я хочу поговорить.
Свое первое «почему» я сформулирую так. Почему в обществе настолько низок уровень доверия к силовым структурам? Ведь первая реакция на брифинг Авакова – недоверие. Недоверие почти тотальное, испепеляющее и не воспринимающее контраргументов. В принципе ответ на этот вопрос очевиден. Потому что силовики и не заслужили доверия. Я не говорю о нынешнем руководстве МВД, СБУ или ГПУ. Корни такого отношения значительно глубже.
В подтверждение моих слов я могла бы привести множество примеров, когда силовики не просто работали спустя рукава, а откровенно фальсифицировали доказательства, подтасовывали факты, выбивали признания. Приведу лишь один пример. Еще до того, как эпицентром общественных обсуждений стала гибель Вячеслава Черновола или исчезновение Георгия Гонгадзе, всеобщее внимание привлекло дело серийного убийцы Анатолия Оноприенко.
Это имя, думаю, помнят все. Но мало кто вспомнит, что перед тем, как был найден настоящий преступник, силовики задержали Юрия Мозолу. Его пытали и замучили насмерть, и впоследствии Нина Карпачева приложила усилия к тому, чтобы виновным это не сошло с рук.
Повторюсь, имя Мозолы, наверное, забыли, но созданный и неоднократно повторенный прецедент врезался в память: для раскрытия резонансного преступления правоохранители, не моргнув глазом, пойдут на любую имитацию следствия. Реформа милиции/полиции, затеянная в предыдущий политический сезон, к сожалению, так и не сделала из несимпатичных многим «ментов» почитаемых «копов».
Реформаторы, выписанные из-за границы, отбыли на историческую родину, а мы так и остались в отправной точке. Доверия к силовым ведомствам нет, и это не просто проблема, а мегапроблема.
Между тем второе и третье «почему» идут в логически обусловленной паре. Почему в нашем социуме уровень агрессии так высок и почему поиск ситуативного врага всегда актуален? После четвергового брифинга среди скептиков начались жалобы на то, что власти намеренно пытаются породить ненависть к добровольческому и волонтерскому движению. А по другую сторону баррикад усиленно раздуваются «развенчания» волонтеров, якобы наживавшихся на войне.
Я не хочу давать оценок ни первым высказыванием, ни вторым, но лишь констатирую: да, начиная с 12 декабря у нас появился еще один камень преткновения. Украинцев и без того разделяет множество вещей, но ныне в этот перечень добавился еще один пункт: отношение к делу об убийстве Павла Шеремета, а точнее – отношение к подозреваемым в причастности к преступлению лицам. Потому как одни теперь начинают ненавидеть ветеранов, другие – силовиков, а третьи, подогретые атмосферой всеобщей агрессии, – и тех, и других.
Четвертое «почему» также, собственно, соотносимо со вторым и третьим. Почему в Украине так по-аматорски и так нехотя занимаются психологической реабилитацией прошедших военные действия? Ведь война – это не только потребность в танках или боеприпасах, это и потребность в высококвалифицированной медицине и высокоорганизованной помощи не лишь телу, но и духу.
Украина и так захлебывается преступностью всех мастей – от школьного буллинга, который в лучшем случае выступает темой для публикации в прессе, но не основанием осмыслить проблему на государственном уровне, и до уличного разбоя со всеми его новыми разновидностями (когда не занятые ничем подростки стаями атакуют взрослых или громят магазины).
Умножаем все эти проявления на значительное количество незарегистрированного оружия, а также на объемы наркотического трафика и получаем вовсе печальную картину. Картину державы, куда с войны возвращаются люди, нередко эмоционально искалеченные и опустошенные.
И никому до этого нет дела. По крайней мере не декларативно, а искренне.
И, наконец, мое последнее, пятое «почему». Почему президент Украины присутствовал на брифинге, где силовики отчитались за раскрытое (или же нет – время покажет) дело? Да, дело резонансное, но в функционал главы государства не входит освящать своим присутствием завершенную работу правоохранительных органов.
В свое время – после долгих проволочек и хождений вокруг да около – следствие все же вышло на настоящих убийц Георгия Гонгадзе, но на их «презентации» не присутствовал тогдашний президент Виктор Ющенко. Потому что это как минимум снизило бы доверие к информации о таком задержании.
Участие Владимира Зеленского в брифинге могло преследовать одну из двух целей (или же сразу обе). Либо присутствие первого лица должно было легитимировать результаты следствия, придать им тот вес и убедительность, которых им не хватало, либо же сам Зеленский хотел получить порцию пиара на этом деле.
И в первом, и во втором случае цель достигнута не была. Если убийство Шеремета действительно раскрыто, ему не нужна дополнительная реклама со стороны президента, который, по большому счету, не имел к следствию ни малейшего отношения.
В то же время президент, «примазывающийся» к чужим свершениям, автоматически расписывается в том, что иных достижений – в экономике, в социальной сфере, в оборонной отрасли или в «международке» – у него просто нет. Или есть очень незначительные плюсы, которые требуется усилить чем-то ярким с медийной точки зрения.
Если это так, то тогда на все мои «почему» находится исчерпывающее объяснение. Власть (и нынешняя, и предыдущая) просто не занимается тем, чем должна заниматься. Не заботится о безопасности граждан, об авторитете государственных институтов, о социальном обеспечении, о том уровне жизни, который делает невозможным потребность в любой «дестабилизации» и т.д.
Почему же тогда мы выбрали такую власть? Но это уже шестой вопрос, не имеющий отношение к данной теме и таковой, который (как и пять предыдущих) остается пока без ответа.
Антонина Славицкая
