Андрусенко: Поворознюк делает гадости, а пишет о себе, что он хороший парень
Режиссер, журналист, член Союза журналистов Украины Сергей Андрусенко родился в 1956 году и вырос в селе Волчанка Кировоградской области. Сейчас он не пенсии, много времени уделяет документированию истории своего района, в том числе и деятельности бизнесмена Александра Поворознюка. Местные жители подозревают его в незаконных схемах получения земли, хищении имущества общины и уголовных преступлениях. Фермер Юрий Ткач рассказал, что Поворознюк стрелял в него несколько раз, две пули до сих пор находятся в его теле. Последний инцидент произошел в 2020 году, когда Поворознюк выпустил по нему очередь из автомата. В интервью основателю интернет-издания «ГОРДОН» Дмитрию Гордону Андрусенко рассказал о других жертвах Поворознюка, о махинациях с землей и имуществом, как живут жители района, как погиб оппонент Поворознюка фермер и волонтер Иван Великий. «ГОРДОН» публикует текстовую версию интервью.
Там такой шлейф этих преступных действий, что просто-напросто наша милиция и полиция, я так думаю, служат не народу, а скорее служат Поворознюку
– Сергей Дмитриевич, добрый день.
– День добрый.
– Я благодарю вас, что вы посетили Киев. Мне будет очень приятно с вами общаться, потому что у меня есть много вопросов, а у вас, наверное, есть какие-то ответы на них. Во-первых, я бы хотел, чтобы вы рассказали о себе. Вам 67 лет?
– Да.
– Вы хорошо выглядите, кстати. Вы живете где?
– Живу в селе городского типа Петрово Кировоградской области, теперь – Александрийский район.
– Бывший Петровский район?
– Да, да, бывший Петровский.
– То есть то самое Петрово, которое сейчас знаменито на всю Украину и далеко за ее пределами?
– Да.
– Кто вы по образованию?
– Я окончил культурно-просветительное училище: режиссерский факультет. Но работал больше в редакции районной газеты «Трудовая слава», начиная с 1974 года, в качестве сначала фотокорреспондента, потом корреспондента, потом завотделом, затем радиовещания и редактором несостоявшегося телевидения. Вот. И сотрудничал с другими изданиями: «Сельские известия», журнал «Украина» – и печатался в них.
Теперь, в основном, занимаюсь своим архивом, где накопил богатейший видеоматериал. Я еще не нашел, кому его передать. И работаю над тем, как его сберечь, чтобы он послужил людям. Потому что через 50 лет это очень ценная информация. Вот. И мне ее жалко потерять.
– Ну, голос такой у вас… Хорошо поставленный голос.
– Ну, я не зря учился в культурно-просветительном училище. И у меня режиссер был Баник Василий Михайлович. А он окончил с красным дипломом Харьковский институт культуры, наверное, или режиссерский. И он очень помог мне в жизни в этом отношении: и как режиссеру, и как человеку. Даже когда он меня критиковал, а я ему в ответ давал сдачи, когда он был неправ, он становился перед всей аудиторией и говорил: «Да, товарищи, Андрусенко прав». И мне это было очень приятно.
– Сергей Дмитриевич, вы говорите, что у вас есть большой видеоархив…
– Фото и видео.
– А на что вы снимали видео?
– Прежде всего, я начинал с кинопленки: камера на 16 мм. Где-то 3 тыс., может, километров пленки. Очень много негативов этих и цветных фото из пленки. А потом вехаэсная видеокамера: примерно 300 часов. А потом маленькие цифровые. А потом… Два компьютера надуты – здоровые такие, как Поворознюк, можно сказать, набитые. Кстати, он туда же и забрался. Мало ему наживы – или как бы сказать? Ну залез же в компьютер. И с этого, можно сказать, начались у меня эти проблемы.
– Залез и там живет?
– Да, в файлах живет. Ну ясно, что под его руководством все это делалось. Но, вероятно, я отклоняюсь от темы.
– Вот Александр Поворознюк. Я говорю откровенно – и всюду говорю, – что мне крайне интересна эта личность, если можно назвать этого урода личностью. Впрочем, что это за человек? Если, конечно, можно назвать его человеком. (Смеется).
– Да, конечно, я чем больше узнаю его, тем больше считаю, что это какой-то феномен. Только в каком образе, я не знаю. Наверное, не в худшем для меня. Почему? Потому что я, честно говоря, узнал о нем лет 20–30 назад, пожалуй… Наши села – Чечелиевка и Новомануйловка – рядом.
– А он откуда?
– Он из Новомануйловки.
– Новый Эммануил. Кант.
– Да. Говорят, и Новоселовка, Новомануйловка… Как точно – по-научному или по-правдивому – я не знаю. Ну и дело в том, что я до этого знал о каких-то его черных, бандитских делах. Ну воришка, прославился как воришка.
– А он худее тогда был?
– Да.
– Более стройный?
– Да. В молодости все были моложе, лучше. И когда случилось, что в селе моем… А колхоз тогда «Первое мая» был. И говорят, ночью приехал бензовоз – и выкачал всю солярку в тракторной бригаде. И посевную кампанию срывает. Нет солярки – нечем сеять. Как выяснилось, все это организовал Поворознюк. Он однажды там отмылся. Какие-то суды, вроде осудили условно. Но тот человек, который работал в охране, – его осудили. Тот парень взял на себя все. Отсидел. Ну, тогда…
– Отсидел даже?
– Да.
– За бензовоз?
– За то, что он не уберег соляру, сторож попал в тюрьму. А Поворознюк остался на свободе. Ну, поблагодарил его за то, что купил какую-то там, убитую, «Таврию» за то, что он взял все на себя. И так оно сошло. И когда человек раз, два не наказан, это же дает прогресс действовать дальше. И там такой шлейф этих преступных действий, что просто-напросто наша милиция и полиция, я так думаю, служат не народу, а скорее служат Поворознюку. Потому что там много фактов, что он явно был неправ. И люди… И все это видно. А он и дальше гуляет на свободе и продолжает творить чудасию, так сказать.
– Вы знаете, мне очень интересна эта фигура, потому что дело даже не в Поворознюке, а дело в явлении, которое есть в Украине. Я помню, как я впервые узнал о Викторе Лозинском, который тоже из Кировоградской области… Боже, говорю «Кировоградской» – и меня почти тошнит. Потому что я хорошо знаю историю: и советского периода в частности – я знаю, кто такой был Киров. Это сатрап Ленина и Сталина. До сих пор… Хорошо, уже Кировоград стал Кропивницким, но область до сих пор Кировоградская. Надо с этим что-то делать, наверное. Так вот, появился такой Лозинский. Помните?
– Помню.
– Он был народным депутатом. И это был какой-то… Я даже не знаю, как его назвать. Это был человек, пренебрегавший человеческими какими-то правами, человечностью вообще. То есть у него были крепостные. Я иначе не могу назвать этих людей, склонявших голову перед ним. Ну, крепостные, которые боялись его. Он издевался над ними, пока не убил человека: наехал на него и убил. Отсидел, кстати. Немного отсидел. Его там выпустили по какому-то… Скостили ему срок – сократили. Но все же его привлекли к уголовной ответственности. Поворознюк – это такой же Лозинский?
– Я думаю, наверное, да. А может, даже хуже. Если этого осудили – значит, слабо было. А если этот продолжает и не боится, то, наверное, – я не знаю… Он, мне кажется, понял, что если много денег, то деньги помогут от всего этого откупиться. И это пока работает. А, простите, правоохранительные органы, мне кажется… Я часто думаю, не лакеи ли они у него. У меня такое мнение: не лакеи ли они у него? Потому что то, что даже я – рядовой, не следователь – я понимаю, что они подыгрывают Поворознюку, что они его спасают скорее, а не хотят посадить.
– Ну это понятно. Сколько там выплачивает государство правоохранителям? Копейки. И им нужно как-то зарабатывать на жизнь. Есть такой богатенький человек: Поворознюк. И он коррумпирует, наверное, руководство. И не только петровское, но, я думаю, выше и выше. Мы об этом поговорим по отдельности. Скажите, пожалуйста, ведь он сидел? Да? Он четырежды, насколько я знаю, привлекался к уголовной ответственности и раз отсидел. Вам это известно?
– Известно, что он рассказывает. Ну, это еще раз говорит о том, что если на него четыре раза открывали уголовные дела… И он немного отсидел… Еще смеется: там, несколько месяцев. Это уже говорит о том, что у него какой-то контакт… Кто его спасал? Кто его крышевал? Если четыре раза его судили, а он немного отсидел, на свободе, дальше чудит, как он… Вредит общине, вредит имиджу всей страны, по моему мнению. Мне даже очень было досадно, когда он рекламировал – пришел к учительнице, которая занималась каким-то бизнесом: кажется, она хлеб продавала, – и требовал от нее дань: что «каждый месяц, по-моему, $100 ты мне должна заплатить».
– Это когда было?
– Ну, в лихие 90-е.
– Он был рэкетиром? Да?
– Ну, значит, да.
– А вы с ним общались много?
– Я общался… Как сказать? Когда наша группа создавала видеофильм к 90-летию, кажется, Кировоградской области… Мы создавали ролик – или видеофильм, правильнее. Тогда власти решили, что поскольку у меня богатый материал и я это могу делать, – нас пригласили. И была создана группа: четыре-пять человек – и мы работали на этом. И тогда у нас получился контакт с ним. А так я – поскольку-постольку. Я ни в какой газете не работал у него. Реорганизация состоялась… Я там говорю, что я не работал. Ну, насколько это подлый человек… Как еще назвать? Он меня не мог уволить: я ни в каких трудовых отношениях с ним не был, а он рассказывает, что он уволил лентяя.
Я не хвалю себя, но дай бог, чтобы такой «лентяй» еще в Петровском районе столько имел архивов, сколько я сделал для Петровского района в плане искусства. Потому что я был завклубом, клубы ремонтировал, спектакли ставил, кино снимал и вел архив. Есть такие села, где 50 лет я веду эту деревню, и они меня уважают. А это какой-то нелепый…
– А каков он при общении? Вот что это за человек? Как его можно охарактеризовать?
– Хитрый человек, как говорится. У него вообще друзей таких, конкретных, нет. Он волк, как говорят мне мои товарищи.
– Одиночка, да?
– Да. А как он заводит дружбу – только с полезными целями, с полезными потребностями. Многое он выдает, что он с хорошими намерениями, а затем он кидает их. Многих покидал. Они боятся.
И даже когда люди хотят забрать землю… Другой фермер бы взял, – а тогда: «А, Поворознюк… Мы с ним не хотим связываться». Потому что они знают, какой это коварный человек. Я могу так сказать.
– Но он симпатичен, может? Может, он какой-то коммуникабельный, компанейский? Чем он берет людей?
– Я думаю, прежде всего – что может говорить. И его энергии очень много: до одержимости. Это хорошо. Я уважаю его, может быть, в некоторой степени за это. Но когда человек очень-очень перебирает в этом плане и считает, что другие – это не люди, а как рабы…
– Он свысока к людям относится?
– Конечно. Если ему нужно, то он подлижется, чтобы выманить или затянуть, чтобы они сдали паи ему или еще что-нибудь… Или пообещает, а потом не сделает. Ужасно мне было слышать, когда эти пенсионеры из того же села Братского – он платил им по 19 500 [грн], кажется…
– В год?
– Да. И заставлял их заранее – 2023 год, 2024 год – подписать соглашение на 30 лет.
– Аренду, да?
– Да. А ведь они не хотят, потому что он так поступил с людьми. Мне очень совестно, даже стыдно за него. Как ты мог женщине – матери, которая хотела спасти сына, подписала договор одного пая на 30 лет, – и ты ей не дал этих средств, и сын умер. И она приехала к нему. А он еще не знал. Говорит: «Мы дадим, как подпишешь еще и второй». У нее два договора. «Ты подпишешь еще и второй». А она говорит: «Не надо уже подписывать. Потому что сына уже нет». «Он, – говорит, – вытащил 25 тыс. [грн], считает мне. Говорю: «Не нужны мне твои деньги». Я ее спрашиваю: «Он хоть извинился перед тобой?» – «Нет». Ни перед кем он не извиняется.
Видео из архива Андрусенко
Женщина: У меня два пая у Поворознюка Александра Григорьевича.
Андрусенко: Чем вы недовольны? До сих пор все было хорошо, а теперь вы что-то…
Женщина: Чем я недовольна? У меня болел сын в 2020 году: лежал в Знаменке, в Кировограде. И я попросила поехать к нему, чтобы он дал помощь мне в больницу спасти ребенка. Паша говорит, сказал Григорьевич, чтобы подписывала пай на 30 лет. Ну, я взяла один пай и подписала на 30 лет. Я была в Кировограде в больнице. Звонит Паша…
Андрусенко: Эта [секретарь Поворознюка] Паша Николаевна, говорите.
Женщина: Паша Николаевна. Сказал Григорьевич, чтобы подписывала второй пай на 30 лет. «А тогда бери миллион». Ну, я не захотела подписывать второй пай.
Андрусенко: А почему?
Женщина: А почему? Потому что не нуждалась в нем…
Андрусенко: Побоялась же, может?
Женщина: Ну, или побоялась, там. Ну, и мне помогли другие люди. Один фермер мне помогал. Сын скончался 23 марта в 2020 году. И мне помогали. Ну что там еще?
Андрусенко: За один пай вы получили деньги?
Женщина: Нет.
Андрусенко: Как? Вы ведь продали, говорили.
Женщина: Не продала. Подписала на 30 лет. А денег не дал. После похорон я поехала к нему через два месяца и говорю: «Что вы мне обещали и не дали денег?» Он вызывает Пашу Николаевну, а она молчит. Он говорит: «Тебе дать денег?» Говорю: «Мне сейчас денег не надо». Я и плакала. Два месяца как похоронила сына. Мне денег не надо». А сколько он мне хотел дать?.. Я так и обошлась без его денег. А этот пай я не подписала. И не хочу с ним сотрудничать.
– Когда местная тележурналистка спрашивает: «Александр Григорьевич, а у вас есть авторитет? Или кто для вас кумир?» Нет. То есть он сам себя таким считает… Культ личности, можно сказать, растет. Или, может, и звездная болезнь у него началась. Потому что когда-то я снимал ему день рождения, и тут какие-то журналисты или журнал распечатал ему несколько журналов, и мне попал. Жаль, что я его не сохранил. И там написано на первой строчке… Глянцевый журнал. Дай бог какое качество. «Петровский цезарь». Я тогда думаю: Это уже звездная болезнь у человека. Затем пишет книгу («Я миллион отдал») «Вся правда о папе». Ну, если ты отдал миллион, то кто же напишет, что там неправда о папе? Конечно, хорошую книгу напишут.
– А почему он себя папой называет?
– Я не знаю. Как-то расшифровывают там. Я не знаю, правда ли это, или уже люди сами придумали, или он. Этого я не могу сказать.
– Он даже ездил на автомобиле, где были номера «ПАПА»?
– Да. У меня есть видео. Могу вам передать с удовольствием. Я прежде всего хочу поблагодарить вас, как вы осветили, как он платит людям за паи. Люди там, конечно… Я их понимаю: «Ура! Молодец. Папа пообещал». А то, что он наказал их за столько лет… И пообещать – это не значит дать. Если он на сегодняшний день не хочет рассчитываться за этот год… У людей два пая, они пенсионеры – он заплатил им 12 тыс [грн]. А где же остальные деньги? Ты же наказал людей.
Видео из архива Андрусенко
Мужчина: Коррупционер хороший. Такой, что может и плохое, мерзость сделать всякую. Слухи такие слышали, что тоже мужчина пострадал из-за него.
Андрусенко: В каком плане?
Мужчина: Ну, то ли поджог, там, то ли что, там, произошло у него… Сгорела техника. Ну, а так – я не слышал. Доверия нет у меня к нему.
Андрусенко: Ну а хорошее слышали о нем? Телевизор, интернет все расскажут.
Мужчина: Да он рассказывает много, но матом только хорошим кроет. А больше я от него хорошего ничего не слышал. Он говорит, что он хорошим людям помогает. Ну, почему же он мне не помог? Что же, я первый у него или последний? Сколько людей у нас в деревне тоже просили денег. Он обещает дать. А только отписывайте ему те земельные паи – чтобы на 30–40 лет подписали. Кто это может делать, я не знаю.
Андрусенко: Боитесь?
Мужчина: Да разве я 30 лет уже протяну? (Смеется). Я хотел его продать – он не захотел: «Нет у меня денег. Не могу я».
Андрусенко: Верите, что у него нет денег? Или нет желания?
Мужчина: Но я верю, что стадионы он строит, сам все кругом строит, а людям денег не заплатит.
Женщина: У меня есть семь гектаров и 19 соток. Заплачено за 2022 год 6770 грн.
Андрусенко: Почему? А в прошлом году сколько?
Женщина: А в прошлом году было заплачено 19 500 грн. Потому что…
Андрусенко: Большая разница в чем?
Женщина: Большая разница в том, что я не подписала договор. После 2024 года у нас он заканчивается. И не подписала дальше сотрудничества с ним.
Андрусенко: Ну еще только 2023 год.
Женщина: Но он за 2022-й год заплатил так. Это будет платить так и в 2023-м. И еще и в 2024 году.
Андрусенко: А в соглашении сколько процентов написано?
Женщина: Ну, в договоре написано – 4%. Он так и говорит: «Я вам 4% и заплатил».
Андрусенко: Вы не обращались к какому-нибудь юристу или к кому-то еще? Как это могут по одному паю платить 19 с хвостиком, а по второму – шесть с хвостиком, и все по договору?
Женщина: Да, обращалась. Но мне кругом отвечают: «Идите в суд».
Андрусенко: Ну, в суд-то надо, чтобы кто-то был адвокат или юрист, чтобы вел дело.
Женщина: Ну, я сказала: в суд идти – надо же адвоката нанять, адвокату заплатить. А с чего платить? И так 6 тыс. [грн] дала. С тех 6 тыс. что платить? И то, что я знаю, что если я подам в суд, то не выиграю, потому что хоть он и говорит, что помогает всем, но у меня такое мнение, что все его боятся. Сколько есть фермеров у нас в Петрово, каждому я перезвонила, и мне отвечают: «А у кого у вас пай?» Говорю: «У Поворознюка». – «Ой, нет, не хочу с вами связываться».
– То есть он обдирает людей, да?
– Обдирает. А потом на эти деньги он может поделиться, может купить, кого он захочет. Молодец, я считаю, что, там, автомобили купили для армии, для военных, но пусть те же его пайщики знают, а еще лучше пусть эти военные знают, что это вклад тех бабушек, дедушек – тех людей, которым он недоплатил.
– Вот они купили.
– Вот они и купили, собственно, эти машины.
Видео из архива Андрусенко
Женщина: Я видела последнее видео. Да, он вручал военным ключи от четырех машин. И сказал, что «еще шесть будет на те 3 млн [грн], которые я перечислил». А за какие деньги? Откуда это берутся деньги у него? Я не знаю. Он же не за свои деньги пиарится, а пиарится за не доплаченное пайщикам.
– Он – жаднюга, он не потратит лишние средства. Хотя там какой-то создал фонд Поворознюка. Эти деньги заходят… Кто проконтролирует, как он их использует? Я даю гарантию, что, может, он какой-то мизер туда внес, но большинство этих средств… Если у него примерно 2,5 или 3 тыс. пайщиков, ну…
– Это много?
– Много.
– А его прибыль большая от этих паев?
– Ну, этого сказать я не могу. Потому что я некомпетентен в этих вопросах.
Поворознюк воспользовался тем, что имущество – не паи: бумажечки людям выдавали, а имущество практически он растащил
– В чем он стал богатым человеком? Вообще он богатый человек?
– Ну, богатый из того, о чем мы ранее говорили. Зарабатывал на грабежах. Он ведь не только солярку. Помню, даже рассказывали, с пистолетом локомотивы на железорудном карьере останавливал и выкачивал из локомотивов тоже солярку.
– С пистолетом?
– Ну, вооружен. Так говорили. Ну, они теперь подтвердят или не подтвердят?.. Ну, были такие случаи. Все боялись его, что… Вспомню теперь этого Никифорова. Я с ним знаком.
– Кто это – Никифоров?
– Михаил Никифоров – он был каким-то партнером, у него есть немного земли – какие-то паи. Он был компаньон Поворознюка некоторое время. Дружили, контактировали. Но в конце концов закончилась эта дружба или партнерство тем, что Поворознюк подстрелил его, пробил легкое. Этот человек мучается…
– Подстрелил?
– Ну да.
– Лично?
– Ну да. Ну а как же?
– Он стрелял в него?
– Ну а как? Он видел, кто в него стрелял.
– Лично стрелял из пистолета?
– Ну, сидел, пистолетом вертел, вертел… Какая-то у них была сходка, разборки…
– То есть он выстрелил в него и пробил легкое.
– Да. А там тогда операция, тогда ребра ему удалили – или половину ребер…
– Инвалидом стал?
– Ну конечно, инвалидом.
– И что Поворознюку?
– Да ничего. Он какие-то копейки дал. Он даже не дал ему никаких средств на реабилитацию. Он – ничего. Видите – ходит.
– А правоохранители знают, что он стрелял?
– Ну наверное. Он же заявление подавал.
– И что? И ничего?
– Это еще раз говорит, кто на кого работает, как я вам говорил ранее.
– Хорошо. Давайте еще раз вернемся. За счет чего Поворознюк разбогател? За счет рэкета?
– Изначально, может, да. А потом он же землю взял в аренду сразу в Новоселовке.
– То есть он берет много земли в аренду…
– Потихонечку наращивал. А теперь хочет уже и села захватить.
– Что он выращивает на этой земле?
– Сельхозкультуры: пшеница, рапс, подсолнечник, кукуруза. То, что в нашей зоне сеют.
– То есть он богатый фермер?
– Ну естественно. Если, там, более 20 тыс. гектаров земли, то…
– 20 тыс. гектаров земли…
– Может, у него там еще и дочерние. Может, он поделил…
– Это много.
– Конечно, много.
– Скажите, пожалуйста, у вас же был серьезный фермер Иван Великий…
– Да.
– И у них произошел очень громкий конфликт.
– Да.
– Закончившийся убийством Ивана Великого. Что это была за история?
– Значит, это территория Иосиповского сельского совета. На территории Иосиповского сельского совета существовало два хозяйства, или два хозяина. Первый – это был Василий Шаров, а второй – Иван Великий. Сразу был один – Шаров. А потом они разделились: Иван Великий и Шаров. Такая история… В 2000-х на Шарова было совершено покушение. Он ехал в свое хозяйство, в свою деревню, остановила женщина с мужчиной каким-то, подсевшим. Женщина села впереди, тот – сзади. И этому же Василию Шарову набросил петлю на шею. Василий Шаров увидел… Василий же, правильно? Увидел это в зеркало… И успел заложить палец. И таким образом спасся.
– Спасся?
– Да. Но потом то ли от сердечного приступа… Это как сын Артем рассказывал. Все-таки он умирает. Вот. И тогда туда подруливает Поворознюк и этому сыну покойного Шарова – Артему – хочет помочь посеять и убрать, так скажем. А потом он сделал так, что Артема он разорил. И отнимает у него и технику, и землю. Вот. А потом еще у Артема оставался комбайн – и комбайн сгорел: комбайн подожгли ему. Он остался без ничего. По его словам, будто Поворознюк ему еще какие-то средства должен. Ну, ясно, как обычно, тот жаднюга не отдаст никогда ничего.
А потом дошла до Ивана очередь в том плане, что он остался без земли. Остался без земли, потому что, когда младшего и старшего Шаровых разорил, он начал эти паи… Есть же еще имущественные паи, кроме земли. И там договоры, например. Вы слышали, что эти договоры Поворознюк начал оформлять. Опять же: кто ему это помог? С покойным Шаровым он наоформлял побольше этих договоров, чтобы больше оттянуть земли и имущества. Но ведь имущество не успели они распаивать, потому что там тоже были причины. Если углубиться, там тоже ехали и документы везли на хутор Петровский, выскочил КамАЗ, перекрыл дорогу, авария – руки-ноги люди там поломали. И они побоялись дальше распаевку проводить. И этим воспользовался, конечно, Поворознюк. Воспользовался тем, что имущество не разделено на паи: бумажечки людям выдавали, а имущество практически он растащил – там, на хранение, фермы разобрал, стадион огородил и милицию сразу загородил, чтобы его не трогали, теми же плитами.
Ну как они теперь? Он загородил, сделал доброе дело – забор поставил. И вот теперь «Фортуна» соседняя. Или новоиспеченная его агрофирма – он тоже каким-то образом сделал, что она его сейчас. Купил же, наверное. Тоже огорожено этими здоровыми плитами, все огорожено имущество этих бабок, тех же людей-пайщиков, у которых имущество на бумаге – тысячи, миллионы, – но имущества-то нет. Он растащил все это. Те арбитражные управляющие менялись так и эдак, и сельский голова тоже на это не обратил внимания… Короче… Стражи порядка тем более не обратили. Дали ему возможность, что он еще здесь нажился. А Иван Великий этого не стерпел, потому что если эти фермы готовы, он хотел, чтобы там в фермах разводили…
– А он богатый фермер был?
– Иван Великий не богатый, потому что у него земли немного было. Немного еще в соседнем районе…
– Но хозяйственный такой был?
– Он хозяйственный. Я Ивана Великого хорошо не знаю, но это совсем другой человек. Хотя также о нем рассказывали, что тоже бандюк. Он же в Желтых Водах жил. Я, так сказать, сильно не ориентируюсь, но я когда-то говорил председателю райсовета: «Я никогда не поставлю на одни весы одного и другого». Ну, она сказала тогда: «Хоть бы они не поубивали друг друга».
Видео из архива Андрусенко
Иван Великий: Почему власть не помогла людям в том же Петровском, богатейшем селе, оформить то имущество, которое Поворознюк просто разворовал, разграбил? Построил он клуб в Анновке. Да, молодцы анновцы, конечно. Разграбили Петровское, разграбили Александро-Марьевку, овчарники разобрали прямо под ноль. Я обратился в юстицию. Говорю: «Есть люди, готовые купить и развивать животноводство в районе». Так я бы через неделю приехал – там и фундамента не осталось: все разграбили. И все это знали. В районе никто не знал? А ну: люди знают, что это Поворознюк разбирал, или не знают? Где председатель сельского совета – Лепская? Есть?
Женщина: Есть.
Иван Великий: Знаете, что разбирал Поворознюк в хуторе?
Женщина: Ну, разбирались до меня еще, Иван…
Иван Великий: До вас. Ну, вы знаете, что разбирали? Да. В Александро-Марьевке разбиралось – тоже все знают. А глава администрации делает – и не знает. И прокурор не знает и начальник милиции не знает. Никто не знает! Приехали к людям на собрание, и говорит: «Оно у меня на хранении». На каком хранении? Кто тебе доверил его на хранение? Это для начала. Все вывезено в Кривой Рог. Только из Александро-Марьевки – его рабочие сказали – вывезли около 600 тонн металла. Просто вырезали – и вывезли. Все. Кто построит? Кто обновит инфраструктуру в селе и создаст рабочие места?
– Вы ведь снимали конфликт Великого и Поворознюка на видео, да?
– Я не снимал, потому что, когда Иван Великий начал на сессиях поднимать вопросы насчет имущества, насчет земельных договоров – насчет всего этого, – Поворознюк боялся даже приходить на сессию. Он по натуре еще…
– А он трус вообще, да?
– Трус, да. Вот оружием увешался… Он боится. Охраной обставился. Он трус, это однозначно. А перед этим он с Иваном конфликтовал прямо в райсовете. Иван его за ухо – еще и, может, носаря дал – и выставил. Ну, ясно, он взял на это… Он же «папа» – и так его опустили.
– А что, при людях так поступил?
– Ну да, ну, видели же люди.
– Да…
Видео из архива Андрусенко
Иван Великий: Ну вот, например, как для меня: ну зачем мне слушать бредни, как тот дурачок в армии служил? Ну кто его не знает? Ну, кто не знает, как оно служило и кто оно? Что оно обмануло здесь людей и наколядовало денег…
– Он, наверное, не простил Ивану Великому. Ну, это догадки, конечно.
– А как убили Великого?
– Заказное убийство. Где-то в кафетерии, где они с ребятами чаевничали, сидели, припаркована была машина: «Жигулик» какого-то там… Есть же в интернете. И там было дистанционное устройство. Впервые, как говорится, было использовано такое убийство, что на дистанции выстрелили в спину и подожгли эту машину. В машине – там соляра, чтобы она сгорела, чтобы следов никаких не было. Обрез какой-то там был… Я смотрел… Приблизительно так – вы поняли.
– Это убийство не расследовано до сих пор?
– Не расследовано. Потому что, мне кажется, заказные убийства очень тяжело раскрыть. Эта Наталья, женщина, – она, кстати, унаследовала землю Ивана Великого и какое-то, там, хозяйство. Затем: позже – у Натальи убили мужа: у детей забрали отца, у матери забрали сына, потому что мать еще жива была. Тогда же у Натальи забрали машину Ивана: Land Cruiser какой-то, там. Крутая машина. И забрали землю. Ну, может, не забрали, а отжали: что она вынуждена была ее отдать. И потом становится там хозяином, опять же, Поворознюк. И теперь вся деревня Иосиповка, земля Шарова и этого же Великого, – там хозяйничает теперь Поворознюк.
Он построил стадион, и здесь быстренько областной прокурор, начальник полиции стали любителями футбола и приезжают к Поворознюку на футбол. Когда их немножко покачали – теперь они уже не любители, но их использовали
– Скажите: ну вот из того, что вы рассказываете, я делаю вывод, что он хоть и трус, но сильный человек. Если он смог завладеть таким количеством имущества и смог обмануть столько крестьян. То есть там не на пустом месте все это. Или я ошибаюсь?
– Ну, я могу вернуться к тому, что безнаказанность рождает новые преступления. Дело в том, что у него есть такая жилка: если он положил глаз на тот или иной объект – или субъект – хватка мертвая. Он не отступит. Он не любит никогда проигрывать. Это и по аукционам, и по имуществу. Что не так лежит… Если он сказал, что он его возьмет, – он его отнимет. Все те, кто будут участниками, – они разбегаются. И он за копейки его отнимет.
– А почему люди его боятся?
– Видят, что у него такая натура – бандитская натура. Потому что те, кто что-то сделали ему, – они и сами не рады, что с ним связались. Вот эти люди говорят, что «мы не будем с тобой договор поддерживать». А он будет их морить. Я же говорю: 2022 год он им не заплатил, 2023-й и 2024-й он будет платить по 6 тыс [грн]. И так юридически грамотно составлен договор, что вроде бы все по закону – не придерешься. Хорошая у него юридическая группа, которая работает, очень… И, наверное, за те же деньги пайщиков, я так думаю. Он лишнюю свою копейку – нет. У него там, наверное, ясно, что две бухгалтерии: «Вот мое, а это не мое. Вот я дам, а это потому не дам». Люди отчаялись просто в том…
– Справедливость. Да?
– Да. Видят, что на городах – ноль. В масштабах области – ноль. И понятно мне. Как же оно может быть не ноль, если он построил этот стадион и тут быстренько областной прокурор, начальник полиции стали любителями футбола и приезжают к Поворознюку на футбол, когда они игры проводят.
Когда их немножко покачали – теперь они уже не любители, но их использовали, простите. Я однозначно понимаю это. Те люди, может быть, теперь и сами понимают, что их использовали. Это он делал себе зонт, это он делал крышу. Понятно. Даже в том примере, когда он забрал жесткий диск из компьютера, – он сразу звонит Апостолову – прокурору – и приглашает его в баню. Ну, попили коньячку…
– А прокуроры с ним в баню ходят?
– Ну, а как же? (Смеется). Он ведь звонил ему? Звонил. А потом я на второй-третий день принес заявление, что этот Поворознюк… Я говорю: «Я тебе могу дать… Он же депутат райсовета. Да? Ну скажи ему, пусть он отдаст тот жесткий диск, потому что накопленная там информация. И всему этому дело…» Эта волокита… И с кем я буду таскаться? Он даже не взял у меня заявление. А потом на сессии говорит: «А что ты не оставил заявление?» Ну, я пошел вторично. Его уже не было. Заместитель говорит: «Ты иди в полицию». Отфутболили меня. Тогда же я… Благодаря, кстати, Ивану Великому – что он поднял вопрос насчет жесткого диска, он немного получил огласку. Я с большим трудом за полгода забрал этот диск. Но здесь душа и сердце. Извините, я вам не передам, потому что я сильно энтузиаст и я любитель истории…
– Я вас понимаю.
– Это мне было очень тяжело, короче…
– Скажите, пожалуйста… Ясно, что Поворознюк один не может совершать подобные преступления. То есть есть люди, которые его покрывают: крыша своеобразная, крыша, как вы говорите. Что мы можем сказать по этому поводу? Это, конечно, не районная крыша. Это крыша областная и выше. Можно ли сказать, что областные прокуроры, областные руководители МВД, области судьи его покрывают систематически все эти годы?
– Глядя на то, как он действует, – конечно. Даже туда – государственный земельный кадастровый центр. Как теперь правильно? Земресурсы. Они же, понимаете, Дмитрий Ильич, дают такому хаму так себя вести с людьми – по-хамски. Если они аукцион провели незаконно и дали ему бумагу, что он действительно законный, – он тогда готов переехать трактором, убить человека: «Потому что это мое». Жалко смотреть на это. Когда за те 150 гектаров земли он платит 360 тыс. [грн] налога, а агрофирма «Мариампольская», которая с трудом отсудила эти земли, платит более миллиона – или 1,2 млн [грн], что ли. Большая разница. И он рвался… Мы переходим теперь потихоньку на рейдерство. И он рвался, чтобы «спасти» Луганку. У него, значит, 20 тыс. гектаров земли. Он у Савика Шустера хвастался, что он платит 25 млн [грн].
– А он был у Савика Шустера?
– Да.
– На программе?
– Это есть… Есть материалы.
– Давно?
– А агрофирма «Мариампольская», которую он «спасал», потому что там беспредел, что там что-то подыхает, что там беспорядок, платит 32 млн [грн] за 4,5 тыс. гектаров. И содержит около 300 человек работников. Большая разница.
– Ну естественно.
– И я когда смотрю, как с телеэкранов уважаемая [ведущая телеканала «1+1»] Наталья Мосейчук говорит, что на таких, как Поворознюк, равняется Украина, я в шоке.
– Я думаю, что ее ввели в заблуждение просто.
– Ну, наверное. Конечно, в таком плане… Но, понимаете, Поворознюк понимает: «Если я заплачу деньги – значит, будут говорить обо мне хорошее». Когда он начал рейдерствовать, сразу маленькие книжечки, а потом «Вся правда о папе» и эти же журнальчики… Делает гадости, а пишет о себе, что он хороший парень.
– Вот молодец. (Смеется).
– (Смеется). Да. И когда ему нужно, чтобы о нем было так хорошо написано, то, конечно, он находит ключи: умеет это сделать. Ну вы видели. Мне противно это рассказывать, и смотреть на это было противно.
– Я много слышал о том, что Поворознюк не только стреляет в людей, но и убивает людей. Вы об этом что-нибудь слышали?
– Ну, слыхал. И даже о покалеченных футболистах слыхал.
– Он об этом сам рассказывал, что они падали в люки. Вы не слышали об этом?
– Нет, я этого не слышал. Но разговоры есть, что он такой. Как не по его…
– Футболисты клуба «Ингулец», я слышал, договорные матчи играли. То есть сдавали матчи за деньги.
– Я понимаю это. Это может быть. Теперь так модно.
– Но это всегда было модно. И когда Поворознюк об этом узнал, там какое-то количество футболистов в люки падало, ноги ломало, а кто-то из футболистов вообще теперь не может играть в футбол из-за этого, потому что стал инвалидом.
– Ну так пусть они не боятся, пусть они об этом и говорят.
– А они скажут об этом.
– Дмитрий Ильич, мы же не можем – журналисты – выполнять работу за прокуратуру, милицию, полицию, суды. Вот выходит, что они получают заработную плату, в некоторой степени крышуют, а мы воюем.
– Вы понимаете, их тоже можно понять. Потому что наше государство, к сожалению, выплачивает судьям, прокурорам, сотрудникам МВД и другим, кто должен защищать интересы людей… Потому что государство – это люди прежде всего. Оно выплачивает им мизерные заработные платы.
– Побуждает, значит.
– И находятся такие, как Поворознюк, которые говорят: «Ну ты же хочешь жить хорошо?» Прокурору говорит или руководителю МВД: «Ты же хочешь жить хорошо? Я тебе буду платить. Только ты меня покрывай, ты меня крышуй». Так и происходит. Здесь ничего удивительного нет. Все просто.
– Вы ответили на тот вопрос, который мне задавали. Так и есть. Я хочу сказать, что материальный интерес никогда… Если бы давали больше, то есть это выгоднее ворам, они бы и давали больше, все равно подкупали бы этих.
– Да, конечно.
– Это процесс. Получай ты хоть сколько – а всегда людям кажется, что мало. «А если больше, то я не только автомобиль, но и пароход еще куплю либо еще что-нибудь куплю».
– У Поворознюка большая охрана?
– Я не считал, но я расскажу один… Ну, там, у дома вышка. И здесь, возле офиса, ходят.
– Вышки прямо?
– Возле дома поднята вышка. Это же Юрий Ткач рассказывал… А я расскажу, как я ездил забирать жесткий диск и поехал записывать… Диктофон у меня есть. И хотел записать. Это хорошо: оно в некоторой степени мне пригодилось. Вот. И когда его в гражданском охрана увидела – доложили ему. Он бегом…
Только будто приехал из райцентра – он бегом на машину. А я выхожу на дорогу. А наша редакционная машина – мы тогда печатались в Желтых Водах – должна была заехать. Я думаю: «Пока она сюда… Может, я попуткой скорее доеду». Он следом машиной подъезжает: «В Петрово?» – «В Петрово». – «Садись». Открывается дверь – два автоматчика внутрь меня посадили.
– С автоматами?
– С автоматами. Посадили, прижали. Едем, и по дороге он говорит: «Вот все, что ты, Сережа, записывал, – это будет использовано против тебя». А я думаю: «Да хоть бы не выбросили меня из машины, диктофон не отняли». Бегом перезваниваю редакционному водителю, что я еду с Поворознюком, что «не заезжай уже ты в ту деревню». И когда мы приехали, я еще успел на камеру что-то снять: «папа» и, там, охрана. Где-то у меня есть такие кадры. Ну, слава богу… Такая немножко боязнь была. А еще и включить я ничего не мог, если он мне угрожал… Зажали меня с автоматами… А что, я буду вытаскивать?
– А он и сам с автоматом ходил?
– Но вот кичился, как началась тероборона. Он с автоматом выходит, и там журналистке местной, которая работает: «Да не волнуйся: все будет хорошо, дочка». Мне напоминает он этого, Лукашенко, тоже Александра Григорьевича, когда тот ходил с автоматом. Кто тебе угрожал здесь, в этом райцентре? Это, очевидно, для пиара.
– Пиар. Тем более что и его, и его незаконную охрану уже разоружили. Официально разоружили. Забрали оружие.
– Да, я знаю.
– Вы это знаете. Скажите: чем вы объясняете такую суперпопулярность Поворознюка в первые месяцы войны? Что произошло? Как так вышло? Для жителей Петрово и других сел это стало неожиданным или они были к этому готовы?
– Прежде всего, наверное, он молодец, что заранее, как шахматист, рассчитывает свои ходы…
– А он в шахматы играет?
– Да, да. Ну кто же, если не он, организует территориальную оборону? Он же глава бюджетной комиссии – раз. Финансы там будут – два. Оружие он бегом организовал – три. Потом он, как сказали, добровольно сдал полиции, и никакое наказание за это…
– Не добровольно. Его позорно разоружили.
– Ну, у меня есть там кое-что еще. Не знаю… Потом. Ну и, одним словом, он взял… А он инициатор и организатор очень способный. Этого у него не отнять. Но только иногда добро смешивается со злом, и зло в нем побеждает, можно так сказать. И когда он эту организовал, мост заминировал… Мне, конечно, непонятно, потому что у нас тогда было две теробороны: одна – от военкомата, а одна – поворознюкова. Эти, там, блоки, фундаменты безхозные сняли – понастроили этих блокпостов кругом. Может, в то время и нужно было. Кто знал, как будут развиваться события? И это, конечно, что люди так и говорили мне: «Хорошо, молодец, какой он уже ни есть, но борется, охраняет нас». Эта ситуация ему имиджа добавила еще. Уже даже другие, где выставляются, говорят: «О, нам бы такого «папу», нам бы такого хозяина…» А еще песенки начал петь. Он знает, что он поет, я же говорю.
– А что он поет?
– Ну, ему надо сейчас… Он же боится: а вдруг что-нибудь поменяется. Ему надо бегом зайти во власть Зе: хотя бы в Верховную Раду…
– Да нет, он туда уже не зайдет.
– Ну…
– Все уже понимают, кто это.
– Ну, он пробует. Вы думаете, что он первый раз пытался туда зайти? Он, чтобы спасти свою шкуру, пытался туда. И начинает песни под Володю с матом петь, что, там, вся Европа подтанцовывает, все люди… Я это не понимаю. Мне кажется, эта песня пошла от того, как военный послал корабль. Он думает: «А что, я не могу материться?» (Смеется). Я где-то в комментариях написал: «Хоть бы Поворознюку не напечатала «Укрпошта» марку, где он на танке едет. Дай бог, чтобы не было хоть этакого».
«А что же вы хотите от Поворознюка? Он же в Новоселовке, там, в дерезе [в деревне] родился. Так что вы думаете, какое-то у него там воспитание?»
– Вы знаете, что интересно? Вот он спел две песни, клипы сделал. Я увидел их, и вообще я думал, что он умнее. А он дурак, кажется. Потому что был такой в России криминальный певец – Михаил Круг.
– Я знаю.
– Интересный человек, кстати. Интересный. Но криминальный. И любимец российского криминала. У него были песни. Главная – «Владимирский централ». И Поворознюк берет и во время войны поет по мотиву «Владимирского централа» о себе песню.
– Ну, до войны он пел «Владимирский централ» так, как он есть.
– Да? Любил петь?
– Да.
– Но я думаю: «Ну прокол». Но он после этого записывает еще один клип на мотив песни Круга: «Девочка-пай». От слова «пай».
– Я понял.
– Близкое слово «пай», наверное. (Смеется). Скажите: а что, у него с головой не очень? Или съехал ли он просто крышей?
– Я с вами согласен. Я думаю, что каждый человек должен самоорганизовываться и становиться лучше и умнее. Да? А у него чего-то, действительно, он показывает эти стороны – не с лучшей стороны вроде бы.
– Ну это же глупость.
– Это говорит о том… Как говорят другие мои земляки: «А что же вы хотите от Поворознюка? Он же в Новоселовке, там, в дерезе родился. Так что, вы думаете, какое-то у него там воспитание?»
– А что это: «в дерезе»?
– Ну, деревня. Маленькая деревня. Действительно, там в окрестностях где-то дереза. Что такое дереза? Которую любит коза-дереза. (Смеется).
– Мне сказали, что это его ненастоящая фамилия – Поворознюк. Мне сказали, что его настоящая фамилия – …банько.
– (Смеется).
– Да. А Поворознюком он стал после того, как в детстве его переехал паровоз.
– О…
– Понимаете?
– Ну, тогда я только могу ему посочувствовать. Он тогда жертва, значит. А только из-за этой жертвы другие теперь жертвами стали.
– Я же говорю: …банько был – …банько и остался.
– Понятно. Так вы пошутили, что фамилия его такая?
– Нет, нет. Мне так сказали.
– Может, это кличка? Может, так дразнили его?
– Нет. Фамилия.
– А кто это может доказать?
– Не знаю. Ну, в дерезе, должно быть, знают.
– Я почему-то в это не верю.
– В самом деле? (Смеется).
– Не верю, Дмитрий Ильич. Следует закончить этот весь процесс. Если мы это сможем, я готов помогать, сотрудничать. Мне не безразлично, в какой я стране живу. Мне очень не безразлично, что я слышал от сына еще лет 10 назад: «Зачем ты, папа, родил нас в этой Украине? И как нам жить?» И меня тогда это по душе… И послушал этих женщин о Поворознюке… Тогда я как журналист… А ведь каждый гражданин на своем месте должен делать для своей страны. Наша обязанность такова.
– А вас по-человечески не затрагивает то, что такое быдло издевается над простыми людьми, а они не могут ему ответить? Или даже если хотят ответить, закон, который должен охранять их, беречь их, – закон из-за коррупции на стороне Поворознюка. Вас это как-то не?..
– Да, «как-то»… Вот и страшно жить в такой стране. Я друзьям часто говорю – и руководству районного совета, райгосадминистрации… Из-за Поворознюка у меня отношения с ними портились, потому что я говорил напрямую, что все легли под Поворознюка. Вы что, не видите, что он вытворяет? А иногда еще и говорю так: «Вы что, не видите, что я не хочу, чтобы мои дети и я чтобы жили в стране Гондурас, которую хочет построить у нас этот папуас»? Не нужен мне этот Гондурас, который строит нам папуас. Это очевидно. И все должны быть заинтересованы в том, чтобы до этого не дошло.
Нас-то не станет: мы старики, например. А дети, внуки спросят: «А дед Сергей был журналистом?» – «Журналистом». – «А как он боролся за то, чтобы Украина процветала, чтобы Украина жила лучше?» Ну, если, простите, сейчас ребята воюют на передовой, а зайдут в Верховную Раду паворознюки, тогда мы возвращаемся действительно в 90-е годы. Какое развитие? Это еще ужаснее. Я вообще его называю коррупционером, который размножает коррупцию. Мне было стыдно смотреть, когда где-то в Хмельницкой области знают, что он сам вор…
– Да (смеется), что интересно…
– …Он перерезает красную ленту. А когда приезжали корреспонденты…
– Там «Стоп коррупция» написано. То есть коррупционер… (Смеется).
– Я вообще не хотел эту тему затрагивать: чем больше врагов… Но, стопкоры, вы сами развозите эту коррупцию. Как вам не совестно? Вот когда кореши приезжали – корреспонденты, – я им говорю: «Здесь у нас создали ячейку «Стоп коррупции». Там есть руководитель этой «Стоп коррупции». Пойдите возьмите у него интервью. Пусть он расскажет вам, как он здесь поборол коррупцию. Если он поборол в Кировоградской области, то пусть факты назовет. Как он преодолел коррупцию, если он здесь главный коррупционер?»
– Так всегда: чтобы побороть коррупцию, нужно ее возглавить. И он ее возглавил. Скажите, пожалуйста, вы смотрели мое интервью с фермером Ткачом?
– Да, да. Я снимал, я был у него в гостях.
– То, что он говорит: что трижды стрелял Поворознюк лично в него – это правда?
– Ну какое я могу сказать подтверждение? Нужны, прежде всего, эти пули. А есть ли оружие? И кто же был свидетелем? Здесь дело в том, что… Я думаю, что если трижды стреляли… Ну, Ткач же… Как бы то ни было, любой обычный человек показал бы пальцем на бандюка, представляющего опасность для него, так сказать.
– Вы знаете Ткача лично?
– Я знаю. Я был в его фермерском хозяйстве.
– Он нормальный человек?
– Я считаю, большой трудоголик, если можно так выразиться. Ну, держать такое стадо животных…
– А большое стадо у него?
– Может, 20–30, когда – 50 коров, быков. Это очень трудолюбивый человек. Но мне кажется, немного он не хозяин. Потому что если держать такое количество скота, надо, чтобы были и корма, надо, чтобы и работники у тебя были. Он же донимал многие годы, потому что эти животные ходили у людей по огородам. Там, на сеновал пришли и сено съели. Хозяин – для коровы, а они могли съесть сено. Ну и пугали людей… Так у него какие-то, там, пьяницы пасли, когда он куда-то отлучался… Он взял на себя очень большую ношу. Одному удерживать такую… Это очень тяжело. Он взял на себя непосильный труд. Да и результат, конечно, для него не очень. Там его не очень уважают из-за того, что эти животные причиняют людям вред. А в последний раз, когда я его видел, он говорил: «Сейчас донимают летающие дроны. Разгоняют стадо, коровок. Они бегут в разные стороны».
– А кто эти дроны запускает?
– Ну, он по догадке говорит. Говорю: «Ты хотя бы снял». – «Да пока они, там, бегут…» Кто-то натравил специально, чтобы ему неспокойную жизнь создать. Я говорю: «Ты с пулями теми бежишь – споткнешься где-то. Можешь не подняться. Может, это так и задумано – тебя загонять. Уже не надо по тебе третий раз стрелять. А так тебя загоняют физически».
– Да, уже четвертый. Трижды уже стреляли.
– Ну да. Навылет же. Показывал: у меня есть снимки на бумаге. Я говорю: «Ты делай рентгеновский снимок». Но ведь мы с вами понимаем: если он пойдет делать рентгеновский снимок, нужно вызвать полицию: откуда эти пули и так далее? Ну кто будет описывать? А пули те сидят неизвестно с каких пор. Вот тут мне непонятно: как это может…
Немножко он рассказывал. Я могу дать и ту запись, где он рассказывал, что там были в сейфе деньги – те деньги не дали. «А тогда я иной раз думаю: «Может, я неправильно сделал?» Был в больнице, потом он сбежал. Потому что он знал, что если будут вытаскивать пули, а в другой не вытащат, или вытащат… Или он на том операционном столе может и умереть… Однозначно: «Не выдержало сердце». Спишут человека – и все. Может, он здесь и по-умному поступил. Но что точно стрелял Поворознюк – какое у меня есть подтверждение? Вы же видите: если он сам будет говорить, доказательно ли это? Я думаю, не мог бы он наговаривать на того человека – еще и такого опасного, – он не мог бы этого сделать. Это очень рискованно. А что-то в этом было. Значит, какой-то раз… Пусть не все те разы, но какой-то раз он, наверное, засветился тем лицом – Поворознюк.
Видео из архива Андрусенко
Ткач: 10-й год. Это было. Две тысячи… То есть…
Андрусенко: Ты говори правильно: «10-й год». Не в 1910 году. Говори правильно, в каком это году.
Ткач: 2010 год, 30 апреля, ночь. Я получил первое огнестрельное ранение: пневмоторакс правого легкого. Пять суток был в реанимации.
Андрусенко: При каких обстоятельствах это произошло?
Ткач: В моем домовладении Александр Григорьевич Поворознюк нанес мне тяжелое огнестрельное ранение.
Андрусенко: Вы его видели в лицо или?..
Ткач: Да, в лицо я его видел. Все три раза. В 2013 году он мне нанес тоже огнестрельное ранение.
Андрусенко: Как это было? Эту ситуацию прокомментируйте.
Ткач: Это в ночное время было. Тоже в моем домовладении. И левая сторона у меня была насквозь прострелена. В 2014 году…
Андрусенко: А чем он стрелял во второй раз по вам?
Ткач: То же самое оружие. Это было неустановленное оружие. Я не знаю. Это было мгновение – доли секунды. В 2014 году, перед Новым годом, я получил тяжелое огнестрельное ранение. В больнице мне не оказывали ни помощи – ничего.
Андрусенко: А как это? Вы обратились, а вам отказали?
Ткач: Отказали. Не оказывали. Есть и документы…
Андрусенко: А что, кто-то написал отказ – что он отказывается спасать вас?
Ткач: Ну да, доктора все давали клятву Гиппократа. Получается, видите ли, сказали, что «там царапина – иди отсюда». Я пошел. И пошел домой. Не дошел. Довезли меня домой – начальник был уголовного розыска. Спасибо. Я не дошел до дома. Я упал. И в одной рубашке я лежал где-то семь или восемь часов, пережил клиническую смерть. Это было перед Новым годом: был дождь, снег, грязь… Вот даже видно, как люди обморожены, лицо – я лежал.
Андрусенко: Может, это так и было рассчитано: что ты не доживешь – и концы в воду?
Ткач: Так и было. Я долго лежал. В больнице мне не оказали помощь. И когда я уже поднялся, зашел в дом, то из груди выходила жидкость и выходил воздух. Тогда эта рубашка… В рубашке я лежал. Приклеилась. И где-то обрезали рубашку, а это так и было. Оно гнило, долго выгнивало. После этого я обращался не сюда, а в Днепропетровскую область к хирургу. Он посмотрел и говорит: «Я не верю, что ты мог выжить». Я ему снимок показал. Он говорит: «Этого не может быть. Человек обычно не выживает».
Андрусенко: Понял. А в третий раз выстрелы из какого оружия были?
Ткач: Такое же было оружие. Ну я не знаю – неустановленное.
Андрусенко: А когда он стрелял, что-то там о [президенте Украины Владимире] Зеленском вспомнил?
Ткач: При Зеленском это было, когда он мне пострелял крупный рогатый скот в 20-м году. Это была осень. Выпасая на пастбище крупный рогатый скот, я пошел заворачивать. В мою сторону едет внедорожник 1001АА. Останавливается джип, открывается окно – и Поворознюк выпускает автоматную очередь. Двое животных были ранены. Но я успел упасть. Я падаю, и он мне кричит: «Это тебе от Зеленского!» Это было в 20-м году.
Андрусенко: А почему он присоединил к этому Зеленского?
Ткач: Я не знаю. Он всех тогда запугивал. Он мне и раньше выкрикивал, что Зеленский за ним стоит, [экс-заместитель главы Офиса президента Украины] Кирилл Тимошенко. Куда ни жалуйся – ничего не будет.
– А Поворознюк способен стрелять лично в человека, по вашему мнению?
– Да. У него такая натура. Может стрельнуть. Это же то, что вы говорите, – паровоз переехал. А мне иногда [кажется], что у него только одно полушарие работает. А то полушарие, возможно, только работает на него, а второе – на кого-то не работает… Может, неправильно я сказал, но… Или, как я иной раз говорю, у него, наверное, одна – прямая – извилина там, в голове. Иногда я его поступкам удивляюсь. А еще больше я удивляюсь людям, которые идут на поводу у него. Он говорит: «Я помогаю тем, кто меня поддерживает». То есть «я делаю здесь беспредел, и я тебе помогу. Если ты не становишься на мою сторону и говоришь, что что-то не так, то ты мне враг, получается». «Кто не с нами, тот враг». Помните? Очень вредит имиджу и району, и… У меня вообще в голове не укладывается. Я иногда говорю, что пусть радуется тот человек, который не имел никаких дел с Поворознюком. Вот он счастливый человек. Да.
– По вашему мнению, какое будущее ждет господина Поворознюка?
– Ну, опять же, все зависит… Мне кажется, он как вьюн или ящерица… Если его крышует канцелярия президента, там, [Кирилл] Тимошенко… Он какие-то, там, привел связи…
– А откуда вы такое знаете?
– Ну, почему же я не знаю? Он сфотографирован с Тимошенко.
– Ну и что? Может, с Тимошенко сфотографировался – и теперь всем рассказывает, что его крышует Тимошенко. Тем более что Тимошенко уже в Офисе президента нет.
– Я знаю. Но если он навязывает или говорит: «Если Владимир Александрович устанет, то я буду президентом»… А какие-то отъехавшие начинают лайкать.
– Он хочет быть президентом вместо Зеленского?
– Да. (Смеется). «Если устанет, то я готов»…
– В самом деле? (Смеется). Вот интересно, да.
– Если честно, Дмитрий Ильич, рвоту вызывает, когда я смотрю, как он лжет, и притом неграмотно, и с тем матом, и с теми… Но иногда надо почерпнуть информацию. Но как я почерпну эту информацию – противную и мерзкую – я тогда не могу днем и ночью спать, тогда мне в голову лезет… Я что-то там пишу. О нем, наверное, точно нужно писать киносценарий, что ли. Потому что, зная его поведение и это… Наверное, в мои годы это уже не удастся. Ибо кто же козу будет пасти?
– Я теперь спокоен, знаете: после того, что вы сказали: когда Владимир Александрович, не дай бог, уморится, президентом будет вместо него Поворознюк. Я спокоен: руль Украины будет в надежных руках.
– (Смеется). Да.
– Ужас. Ужас.
– Да. Я же говорю: я был в большом шоке, когда эти женщины рассказывали. И они не хотят продлевать соглашение, но они же пострадают сколько… И они сейчас готовы отдать любому землю, чтобы им кто-то помог. Я хотел бы, чтобы нашлись такие хозяева, покруче, взяли и разорили Поворознюка, чтобы этот беспредел закончился на территории Петровского района. Было бы очень хорошо. На законных, конечно, этих…
Хотя, когда эти рейдировали Луганку – «Мариампольскую» агрофирму – и в администрацию приехали луганские представители… Я снимал, у меня тоже есть эти материалы. Это власть говорит: «Вы же понимаете, что воры или рейдеры – они действуют беззаконно. А вы же должны соблюдать закон и законно бороться с рейдерами». Так чья тогда возьмет? Вы же понимаете, как? Те, на кого нападают, должны идти по закону. А те, кто совершает беззаконие, – у них же выигрышная… Снять с госреестра агрофирму в день проведения аукциона – в день аукциона приезжает рейдерская делегация в село.
Я первый обратился в областную юстицию и доложил, что происходит. Тогда начались эти действия, милиция… Но это затянулось совсем. Я знаю, что у вас нет времени это смотреть. Мы с женой сделали очень много видеороликов по поводу охоты на «Мариампольскую»: как там раскручивала газета. Она же стала частная газета. И кабельное телевидение его. И все это он…
– А есть что-нибудь не его в Петровском районе? (Смеется).
– Нет.
– Хоть что-то не его. Нет?
– Нет. Если он положил глаз на этот дом – он там будет.
Людям надоело это быдло, и терпеть надоело. И они понимают, что если один, другой поднимет голову и начнет говорить правду, тогда они подтянутся
– Так что, увидим скоро президентом Украины Поворознюка?
– Нет, я надеюсь, что этого не будет. Я даже…
– Да как? Я уже привык к этому мнению. (Смеется).
– (Смеется). Я, Дмитрий Ильич, приехал прежде всего поблагодарить, потому что это важно для нашей общины, это важно для Украины: то, что сейчас происходит с тем типом Поворознюком. Надо, конечно, человека останавливать этими законными… Уменьшить ему тот имидж, чтобы люди поняли, кто есть кто. И не только… Потому что таких много. Я думаю: хоть одного…
– Знаете… Вот я вам скажу… Простите, что я вас перебиваю.
– Ничего, ничего.
– Дело не в Поворознюке – дело в явлении. Это очень важно. Я хочу подчеркнуть это. Я с детства не любил быдло – быдло, презирающее людей. А таких у нас много. Они на чем-то стали богаче и начали издеваться над людьми. Безнаказанно издеваться. Подкупили, коррумпировали всю верхушку: районную или областную, или, может, кого-то еще в Киеве – и издеваются безнаказанно. Этому нужно положить конец через пример этого чудовища – Поворознюка. Вот задача.
– А удастся? Хватит ли?..
– Удастся и хватит.
– Это хорошо. Потому что я иногда смотрю и думаю: «Ну молодцы. Наверное, к карманам Поворознюка подключили доильный аппарат. За это надо платить. Да?» А тогда думаю: «Вот если бы ему детектор лжи еще прицепить…» И думаю: «Да он и детектор лжи может обмануть». (Смеется).
– Талантливый человек. Да?
– В том, чтобы обмануть, – да.
– Со знаком «минус» талантлив.
– Конечно. Простой, безголовый человек этого не сделает. Ну работает он в одном направлении: на обогащение, на обогащение, обмануть, унизить… Ну явно – я же это вижу. И все его сторонятся, от него отходят, пугаются. Потому что потом как попадут, от него не выберешься. Ну некоторые еще далеки: могут войти в какой-то контакт. Затем, позже – они пожалеют.
– Как вам кажется, после нашего интервью, после того, что столько фактов разоблачилось и еще разоблачится много, потому что интервью впереди еще будет, люди перестанут так бояться Поворознюка, перестанут пугаться?
– Конечно, перестанут. Потому что людям надоело это быдло, и терпеть надоело. И они понимают, что если один, другой поднимет голову и станет говорить правду, и начнет бороться с этим явлением, как вы говорите, тогда они подтянутся. Многие сейчас высиживают, выжидают: «А ну-ка, пусть кто-то. Чтобы не я». (Смеется).
– Да.
– Понимаете? Я просто так подумал, повторюсь: если у меня есть… Ну я понимаю простых, обычных людей. У них, к примеру, нет никакой информации.
– Я тоже понимаю.
– Если у меня есть какая-то информация, я должен донести эту информацию до людей – и тогда это станет в то русло, что нужно бороться с таким уродом, как вы говорите.
– Я уверен, знаете, в чем? После нашей победы это явление – «поворознюковщина» я бы его назвал – оно исчезнет. Его не может быть в новой стране. А после нашей победы – я уверен в этом! – будет новая страна. В ней не будет места коррупции, не будет места позорным явлениям, которые мы сегодня наблюдаем в том же Петровском районе. Это невозможно.
– Да. Как, там, пишут, это не только в Петровском районе или в Кировоградской области – они и в других регионах есть.
– Ну Лозинский – видите?
– Лозинский сейчас возглавляет общину. По-моему, в Голованевском районе. Там о нем хорошие отзывы.
– Стал другим человеком. Да?
– Ну, наверное, может быть. Я знаю его однопартийца. Я не знаю, числится ли он в партии Тимошенко, есть ли, был ли, но один товарищ говорит, что хороший он. Ну, может, люди и привыкают к тому плохому. А лучшего, например, нет авторитета или лучше не повел себя. Я хочу сказать, что у Поворознюка в первую очередь заметно, что идет мысль о себе сразу. А все остальное – это уже побочное. Я наслушался немного… Теперь и мне звонки [поступают]. Мне хоть общественную приемную открывай.
Звонят и так, и эдак: «Давай встретимся», – и то, и се. А у меня жена немного болеет, мне самому надо и козу доить, и огород сажать, и порядки наводить. Думаю: «Мне уже 67. Тоже уже здоровье не ахти. Но чем могу, я должен помочь». Чтобы такое явление, как вы говорите, остановилось в Украине, чтобы его больше не было. И это будет очень приятно: что мы, можно сказать, что-то для этого сделали. И это очень приятно. И я хочу еще раз поблагодарить за это. И поблагодарить я хотел еще общины, имеющие паи и понимающие: вот хорошо, что у Дмитрия Ильича на программе засветилось, кто сколько платит. Он бегом на второй или третий день собирает общину и говорит этим пайщикам: «Я буду платить 30 ей».
– О! Видите.
– Это уже сработало. И те, которые поверили, уже вас и благодарят. (Смеется). Только жаль, что о вас никто не сказал, а только кричали: «Папа, молодец! Папе спасибо». А то, что он обманывал их, то, что он не платил им, – они за это уже забыли. Главное – пообещать. А уж выйдет ли, получится ли… Ну видишь: как говорится, дурак мыслью богатеет.
– Наши люди очень доверчивы, к сожалению.
– Вот он и воспользовался этим – доверием этим воспользовался. И слишком воспользовался. И очень многие пострадали из-за этого. Вот где меня не встретят – особенно, когда вы сделали эту огласку, – я только и слышу: «Так давай соберете всех этих, как он говорит, неугодных, как Андрусенко, там, Охотный, Ткач…» Так таких неугодных может столько насобираться… Он сам подсказывает идею, как работать. Мы соберем этих неугодных – и выдадим всю информацию. И тебе точно придется убегать. Если бы это было при панщине, то, наверное, люди с вилами, граблями пошли бы уже на…
– Папа… Бешеная лапа… (Смеется).
– Да.
– Я вас благодарю, Сергей Дмитриевич, за то, что приехали, за то, что встретились со мной. Я думаю, что из этого получится польза – для людей, прежде всего. И я думаю, что такое позорное явление, как «поворознюковщина», – оно сойдет на нет. Не будет этому места в новой – свободной, красивой – Украине.
– Большое спасибо. Я что в конце хочу сказать? Я не сказал раньше, что мотивация наших воинов, знающих Поворознюка… Одни же, видите ли, довольны, что дает те…
– Конечно. И пусть дает.
– Пусть дает. Но я еще не могу повториться. Пусть только военные помнят, что это не он только свое что-то дает.
– Конечно.
– А что это дают люди, которых он обокрал, обманул и сейчас им не платит. Это тоже… И фонд создал. А использует средства этих людей. Так что им нужно благодарить всех. Не выставлять, что «это я, Поворознюк, здесь хозяин всего этого», а пусть люди поймут, что там недобровольная лепта есть всей общины, кто у него пайщики или кто под его опекой, можно сказать. Простите, я немного слабо говорю, много неправильных слов…
– Да вы же от души, от сердца.
– Да. Честно говоря, у меня в жизни, можно сказать, первое такое интервью. Я больше у кого-то брал интервью, больше снимал, больше сам что-то комментировал. А с таким уважаемым человеком… Хорошо, что я совсем не растерялся, но мне немного стыдно, язык мой мне не нравится. Я всегда смотрю на свои дела самокритично. И в этом отношении тоже. Так что извините, что немного поблудился. Ну, я же говорю…
– У вас хорошая речь. И главное – у вас чистые мысли.
– Спасибо.
– Благодарю вас.
– В конце апреля будет пять лет, как «Мариампольскую» «спасал» Поворознюк. Как он говорит, «они сидят на пороховой бочке». А я добавил луганчанам: «А он ходит с факелом». Спасал, спасал, но они поняли, кто есть кто. Ну он же использовал снова телевидение, тех «стопкоров», народное правосудие… Вообще там детектив целый. Но я задался целью – к пятилетию я сделаю видеоролик, как это было. Ведь он же «спасал», а где-то там говорит: «А получилось, как всегда». То есть ему дали, там… «Иди, не мешай людям работать». Это луганчане молодцы, что поняли. Там очень хороший был хозяин: Анатолий Гаврилович Лисицын. Очень хороший хозяин. Там настолько организованные люди… Это было самое лучшее село. Эти люди показали, что они умеют работать. И здесь где-то ни с того ни с сего Поворознюк организует рейдеров этих. Он и сейчас говорит, что он будет баллотироваться на главу агрофирмы «Мариампольская».
– Нет. Он в президенты сразу.
– Он, может быть, хочет и здесь, и там. Ему надо и это ухватить, и то ухватить.
– Ну жопа большая – может и здесь, и там – на двух местах.
– Посадит там какого-нибудь управляющего. Да. Ну настолько это тупо выглядит… Там в уставе написано, что может баллотироваться на председателя правления человек, у которого там пай, который там работает, и так далее. «Я знаю, как это сделать, чтобы все это было законно». То есть устав переделает. Ну, имеет же муху в носу, как говорится. Что-то же мелет, выстраивает какие-то планы. (Смеется).
– Я благодарю прекрасную киевскую гостиницу «Украина» за гостеприимство и уют.
Дмитрий ГОРДОН
