Менеджер «слуг». Арахамия о том, почему украинцы не любят выборы и чем Рада похожа на Вегас

Управлять наибольшей политической силой в парламенте непросто, признается руководитель «Слуги народа» (СН) Давид Арахамия. Нужно всех услышать, со всеми пообщаться, всем угодить. Это в идеале. Но на практике чем-то приходится жертвовать. Из-за этого депутаты СН часто обижаются друг на друга, конфликтуя с руководством фракции. Впрочем, в новый год, утверждает Арахамия, фракция вошла сплоченной командой, готовой к растущему недовольству украинцев.

К тому же опытные ребята мне всегда рассказывали, что в политике нет никаких принципов, договоренности не соблюдаются. Но я столкнулся с обратным: все, кому жал руки, выполняли условия договора. Не знаю, это исключение из правил, или это за счет того, что изначально выбран такой подход, но я доволен тем, что есть некая прогнозированность в вопросах переговоров.

Ещё понял, что очень часто мнение меньшинства, если оно громкое, превалирует и влияет на решения значительно сильнее, чем мнение большинства. Тот, кто громче кричит, может повлиять, особенно если сопроводить это медиаподдержкой.

 Вы утверждаете, что в украинской политике все-таки есть правила. Расскажите о них. 

— Первое правило — законы жанра. Например, провал голосования по Юрию Витренко на должность первого вице-премьер-министра и министра энергетики во многом связан с тем, что была ускорена процедура ad hoc и нарушена традиция общения кандидата такого уровня со всеми фракциями.

Еще есть правило: «Все, что произошло в Вегасе, остается в Вегасе». То же самое про парламент. Ведь очень много переговоров ведутся оффрек, и о них не принято говорить даже на условии анонимности. Если ты это соблюдаешь, то люди тебе открываются и могут доверительно разговаривать. Это следует уважать.

Третье — парламентский регламент. В этом созыве Дмитрий Разумков как председатель ВР не допускает его нарушений. К этому все привыкли и поняли, что нужно работать в законодательных рамках.

Как глава фракции какие изменения вы наблюдаете внутри СН?

— Вначале мы были неопытными, слегка романтично-беспомощными, потому что нас могли запросто обыграть опытные политические группы. Но мы прошли серьезную школу, когда принимали законы о рынке земли и банках. Тогда оппоненты применили все накопленные за десять лет уловки, хитрости, манипуляции. Принятие этих больших законов, по сути, и было нашей школой: как сколотить большинство, как правильно собрать голоса, чтобы они не растерялись по дороге. Можно сказать, что мы экстерном сдали экзамен.

 Ваши коллеги больше становятся политиками или государственниками?

— Депутат — это больше политик. Но он должен привить себе государственное мышление за счет общения с исполнительной властью. У нас это получается. Вижу, что люди, которые заходили с какими-то либертарианскими взглядами, трансформируются, потому что понимают, как это работает в реальности. Депутаты видят, что какие-то взгляды неуместны, потому что такова ситуация.

Вы заговорили об идеологии. Долгое время СН не могла определиться, чего она придерживается, да и сейчас с ваших слов становится понятно, что конкретики тоже нет. И все же — есть ли у партии какая-то идеология?

— Мне раньше казалось, что политические программы существуют только в виде буклетов перед выборами. А потом о них забывают до следующих выборов. У нас получилось иначе. На каждом заседании фракции депутаты напоминают о нашей программе. Поэтому мы будем завершать программные вещи, которые обещали.

Если говорить об идеологии, то очень трудно сформировать ее, имея 246 депутатов с разными политическими и экономическими взглядами. Сейчас всех объединила антикризисная программа. По­этому важны конкретные практические вещи, которые нужно исправлять, чтобы повысить наши шансы быстрее выйти из кризиса.

 Учитывая всю сложность вашей работы, вам еще не надоело быть главой фракции?

— У меня по-прежнему есть некая психологическая ломка. Самый большой мой челлендж — это осознание, что пока ты глава фракции, ты не имеешь права на собственное мнение. Это очень тяжело. Я до этого всю жизнь был независимым, всегда работал на себя. Теперь свое мнение нужно куда-то спрятать на полке и все трактовать исключительно с позиции главы фракции. Многие не понимают, что это работа, они думают, что это просто должность. У меня много конфликтов с моими близкими друзьями, потому что они думают, что все, что я озвучиваю, — мое мнение. На самом деле это мнение большинства.

Конечно, мне не всегда это просто делать, но за полтора года я научился. Вначале было прямо острое непринятие. Сейчас понимаю, что у меня виртуально есть кепка главы фракции. Когда сниму эту кепку, думаю, вы меня не узнаете.

 Расскажете всю правду о СН?

— Не то чтобы всю правду. Просто по-другому буду вести себя и разговаривать.

 То есть у вас бывают противоречия и несогласия с позицией команды?

— В 30% случаев, когда мы принимаем групповые решения, это не мои решения. Мои взгляды могут отличаться.

Политическое раздвоение

 Депутаты СН говорят, что кроме организации работы своей фракции вы ведете переговоры с другими фракциями и депутатами для сбора голосов под важные законопроекты. Как происходят такие консультации?

— Стараюсь каждый день, когда это не пленарная неделя, обедать с депутатами других фракций. Для того чтобы лучше понимать, как они мыслят, какие у них стремления, приоритеты, чтобы осознавать, какие у них внутренние течения, кто у них неформальные лидеры. Отношения со всеми этими людьми нужны для того, чтобы перед голосованием можно было быстро подбежать и попросить десять голосов, иногда даже ничего не объясняя. Взамен мы можем пообещать им в следующий раз дать голоса за важные для них правки или законопроекты. Мы сразу изучаем их условия, если они не критические, можем поддержать. То есть происходит бартер.

Требовали ли другие фракции назначить своих людей, к примеру, в Кабинет министров?

— У нас это не прижилось с самого начала. Мы дали понять, что кадрами не торгуем.

Насколько сложно договариваться с оппонентами, например, с «Европейской солидарностью»?

— Я больше всего взаимодействую с Артуром Герасимовым [сопредседателем фракции «ЕС»]. У нас более-менее продуктивное общение, он всегда честно заявляет позицию их фракции. Последние три-четыре месяца затихло острое противостояние в парламенте и началась более продуктивная работа.

Как часто в личном общении Герасимов говорит лозунгами партии?

— Личное общение сильно отличается. Когда вы неформально общаетесь с политиком, это один человек, когда он выходит за трибуну — совершенно другой. К такому раздвоению личности нужно привыкнуть.

В ОПЗЖ вы чаще всего с кем коммуницируете?

— С лидерами Юрием Бойко, Виктором Медведчуком, Михаилом Папиевым, Сергеем Лёвочкиным.

В неформальном общении с вами они также продвигают свои пророссийские взгляды?

— Вы знаете, нет. У Бойко вообще очень проукраинская позиция практически по всем вопросам. У многих активы здесь, хотят работать и инвестировать в Украину.

Коалиционный вопрос

Как получается, что депутатская группа «Довіра» практически все время голосует с вами в унисон? Какие плюшки они за это получают?

— У нас с ними идеологическое сходство. Когда у них формировалась группа, они сразу сказали, что поддерживают программу президента. У нас нет каких-то специальных плюшек для них.

Почему бы вам с ними не объединиться в коалицию?

— Пока у нас есть большинство, нам не имеет смысла с кем-то объединяться. Коалиция — это не только права, есть еще и обязанности. В рамках коалиционного соглашения вам нужно все время согласовывать с коалиционным партнером практически все законопроекты на старте. Это забюрократизирует процесс.

 Как долго вы сможете работать монобольшинством, ни с кем не объединяясь?

— Этот год протянем спокойно.

Проблемные «слуги народа»

С какими настроениями закончила прошлый год фракция?

— Мы стали сплоченнее.

Что именно вас так сплотило?

— Наверное, поняли после местных выборов, что ссориться внутри — это на руку оппонентам. Люди это осознали, увидели на примерах.

В период подготовки к местным выборам часто появлялась информация, что после избирательного процесса из фракции выйдут до 50 народных депутатов. Действительно ли у некоторых ваших коллег были такие планы?

— Да, у нас были конфликты. Не все депутаты получили должное внимание и возможность как-то влиять на партийную повестку в регионах. В последние две недели подготовки к выборам мы разрулили 90% конфликтов.

Согласны ли вы, что из-за этих конфликтов не показали хороший результат на выборах?

— Это тоже повлияло. Когда мы внутри грыземся, это влияет на внешнюю сторону.

Например, у меня по Николаевской области не было ни одного конфликта, мы четко распределили задачи. И у нас хороший результат.

Сколько депутатов планировали выйти из фракции?

— Разговоры велись о более чем 20 человеках. По сути, в каждом регионе проблемными были один-два депутата. Многие люди хотели получить права, но не хотели обязанностей. Когда они поняли, что без обязанностей никак, то отказались брать и права. Но это нормальный процесс, потому что для нас это был первый раз. Думаю, на следующих выборах местного уровня мы точно покажем лучший результат.

Манипулятивная социология

В политикуме давно ведут разговоры о скорых досрочных парламентских выборах. Особенно они усилились в период местных выборов. Как считаете, перевыборов в парламент не избежать?

— Считаю это политической манипуляцией нескольких заинтересованных политсил. Был период, когда они очень остро обсуждали это на каждом телеканале, хотели раскачать эту тему. Но она не взлетала, поскольку народ в принципе не понимает, зачем после местных выборов делать парламентские. Народ вообще не любит выборов.

Согласно данным Центра Разумкова, почти 60% украинцев поддерживают досрочные парламентские выборы.

— Я в соцопросы плохо верю, честно вам скажу. Потому что многие соцопросы (я не говорю плохо о Центре Разумкова) — это манипулятивная практика. Например, вы человек, который не интересуется политикой. Я вас ловлю на улице как интервьюер. Начинаю задавать вопросы, которые заставят вас думать плохо: ухудшается ли экономическое положение в стране, есть ли в этом вина власти, а далее — необходимы ли досрочные перевыборы. Вы говорите «да», хотя раньше даже не думали об этом. То есть правильным процессом интервьюирования можно создать необходимое настроение.

Когда я езжу по Украине, то вижу, что люди не любят выборов. Сейчас не до них. Они хотят увидеть позитивные всплески, увидеть их в своем кошельке.

Падение рейтинга СН, согласно соцопросам, — это тоже манипуляция?

— Нет, это обычная практика. Рейтинг любой партии власти всегда падает.

2020 год закончился протестами представителей ФЛП, в новом году люди протестуют против повышения тарифов. Не боитесь ли вы, что митинги объединятся и перерастут в новый Майдан?

— Мы не боимся. Мы уже какой-то период пережили. Всегда нужно быть готовым к переговорам с любыми людьми. Но, мне кажется, нет сейчас накала в обществе. Есть накал, связанный с коронавирусом. Я не против акций протеста. Но честно признаюсь, что чем больше акций протестов, тем меньше желания у депутатов голосовать под давлением. Это неправильная стратегия, должен быть диалог. Есть культурные методы достижения своей позиции. Хотя я не оспариваю право украинцев собираться, где они хотят, ни в коем случае этого нельзя запрещать. Потому что право на Майдан записано у нас в ДНК.