Интервью Игоря Уманского телеканалу UkrLive
– Вопрос из Краматорска: «Мы создали в Украине 13 антикоррупционных органов. 3 млрд 700 млн грн в год уходит на эти организации. В 2020 году в бюджет поступило от них 1 млн 770 тыс. Зачем нам это?»
– За последний период уровень коррупциогенности в Украине самый высокий за все 30 лет. Я убежден, что вся антикоррупционная инфраструктура используется исключительно как политический крючок для чиновников высшего и среднего звена, чтобы контролировать их действия и их лояльность. После моих заявлений и обвинений в коррупции, с передачей определенных материалов в правоохранительные органы, никаких движений не вижу, кроме одного: когда необходимо было уволить Любченко, то устроили маски-шоу. Посмотрим, дойдет ли это дело до суда. В отношении меня было возбуждено два дела, и я сейчас сужусь с этими антикоррупционными органами. Я подал на 7 дней позже декларацию, чем это было нужно, но за этот период это была пятая, та же декларация. Поэтому до этой власти и сейчас эти институты используются исключительно как инструмент контроля за лояльностью топ-чиновников.
– Но какие антикоррупционные органы нужно оставить?
– Коррупция есть не там, где не созданы антикоррупционные органы, а там, где выстроена система отношений власти и бизнеса таким образом, что эта коррупция возможна. Бороться следует не с коррупцией как с явлением, а когда она происходит, должно быть наказание, но для всех. Бороться нужно с условиями – выписывать правила таким образом, чтобы коррупция была невозможна по определению. У нас налоговая администрация, но она не занимается администрированием налогов. Нет, администрированием у нас занимаются люди, уплачивающие налоги, и бизнес. Как правило, налоговая потом может говорить, что что-то неправильно администрировано. Поэтому нужно убирать эту функцию от бизнеса, переводить все в электронную систему. Возможности составить налоговую отчетность по любому налогу у самой налоговой созданы уже давно, но нужно поменять сознание, парадигму мышления, аналитические системы и работающих там людей. У нас министр МВД, у которого это третья запись в трудовой книжке – министр. Надо поменять систему формирования власти. У нас калейдоскоп руководителей таможни, министров просто нескончаемый. Когда я пришел на должность, я не хотел идти на компромиссы, которых от меня ожидали. Меня попросили на улицу – хорошо, я лучше уйду из этой власти, чем буду причастен к этим сделкам. Но когда человек знает, что в течение 2-3 месяцев его уволят, будет ли он мыслить стратегически, на 2-3 года? Поэтому он будет действовать по принципу: «Нам бы день простоять да продержаться ночь».
– Как не превратить «Большое строительство железной дороги» в крупную коррупционную схему? Почти 200 млрд – Мининфраструктуры планирует масштабное обновление «Укрзализныци» в течение 6 лет. Большинство из этих средств будет кредитным.
– Все зависит от того, по каким наставлениям выбирают руководителя того или иного предприятия, а в данном случае государственного монополиста, «Укрзализныци». Если стоит задача просто «напилить», то соответствующим образом они и будут работать. Если за должности на те или иные предприятия, ведомства, министерства ты на входе платишь средства за то, чтобы тебя назначили, какие будут последствия деятельности таких лиц, понятно заранее. Поэтому проблема не в том, необходимо ли делать эту модернизацию или нет. Железная дорога все годы была прибыльным предприятием, а за предыдущие годы имеет убытки, как и государственный монополист «Энергоатом». Более того, у нас проблема не столько в вагонном парке, сколько в качестве путей. Кто-то получит эти контракты, и здесь должен стоять вопрос контроля цен и качества того, что будет поставляться. Во всем мире это публичный контроль – контроль общественности. Если происходят определенные действия, то люди, принимавшие соответствующие решения, мгновенно увольняются с работы и против них возбуждаются уголовные дела. У нас же никаких изменений в «Укравтодоре», Мининфраструктуре нет. Напротив, люди там имеют карьерный рост. Необходимо посмотреть, как это работает по всему миру, и сделать. К примеру, кто-то в Украине знает, по каким ценам мы закупаем любые вакцины? Это государственная тайна. Но это не коммерческая сделка, не коммерческие отношения – это публичные финансы и средства налогоплательщиков, которые должны знать, куда их средства тратятся. Это и требования к публичным финансам, к нам со стороны западных партнеров по прозрачности расходования этих средств, по публикации информации по тендерам – это наши прямые обязательства. Кроме того, политики, шедшие к власти, обещали, что обеспечат эту прозрачность. А когда смотришь, кого и за какие коррупционные деяния осудили, там какие-то смешные суммы. Миллиардные суммы у нас принципиально не замечаются, а копеечные идут со всеми средствами карательной машины.
– Украинцы задекларировали более миллиарда гривен в рамках налоговой амнистии. Это меньше ожидаемого. Почему не оправдались ожидания?
– Так, как делается эта амнистия сейчас, она делалась в Украине уже несколько раз. И ни разу она успешной не была. Хотя здесь они создали лазейку для избранных, где можно легализовать любые объемы кэша. В Украине классическая амнистия капитала не может быть успешна до проведения нулевого декларирования. 30 лет люди, бизнес работали в условиях, когда, соблюдая один закон, ты нарушал другой. Как следствие, у нас до сих пор оценивают уровень теневой экономики около 50%. То есть каждая вторая гривна у нас в тени – с нее не уплачены налоги. Нам нужно было провести это нулевое декларирование – обнулиться. Человек декларирует какую-то сумму, с которой нужно уплатить налоги, не указывая источники ее происхождения. Сейчас есть исключения, поэтому любой должен доказать, откуда деньги взялись. Как доказать зарплату в конверте? Как доказать, что это средства от продажи вещей, которые ты продавал за кэш? Поэтому по той модели, по которой это проводится, успешности не должно быть по определению. Во многих странах мира проходило это нулевое декларирование. Страницы пролистали, и все живут по правилам. Исключений не должно быть.
– Сельское хозяйство нас может вытащить из кризиса?
– Ни в одной стране мира сельское хозяйство не давало развитие всей страны и соответствующий уровень состояния населения. Как одно из видов направлений его пытаются развивать во всем мире, а учитывая природные, уникальные возможности Украины, грех бы этого не делать. Если посмотреть на этот год – Украина превращается в аграрно-сырьевое приложение к развитым странам. Реальный большой рост – это сырьевая группа – металлургия, продуктовая группа. Но удивительно: бутылка растительного масла одного и того же производителя в Польше дешевле, чем в Украине.
– Какое влияние имеет рост цен энергоносителей на нашу экономику?
– Украина единственная страна в Европе, где цены для населения привязаны к текущим котировкам на бирже. Во всех остальных странах есть прямые средне и долгосрочные контракты. Сейчас мороз, поэтому для этих пиков требуются дополнительные объемы. Тогда они идут на биржу и покупают то, что им не хватит, и разбавляют в общей долгосрочной цене. В результате такого влияния на экономику, как в Украине, этот рост цен не имеет. Весной мы за 300 долл. не хотели покупать, а когда стало 2100, говорим, что необходимо начинать диалог с людьми о том, что необходимо платить такую цену. Десять лет назад у нас добыча собственного газа была более 21 млрд кубов. На сегодняшний день уровень потребления и количество газа для нужд населения значительно снизились. Но, тратя в год около 40 млрд на добычу, мы получили ситуацию, когда добываем чуть меньше 14 млрд кубов, притом освоили не один десяток миллиардов на эту добычу. Руководители «Нафтогаза» говорили, что это экономически невыгодно – заниматься добычей собственного газа. Разумеется, они монополия, купили по 2100, здесь по 2200 перепродали.
– Звонок из Черновцов: «Облгазы забрали все газовые сети, которые люди проводили за свои средства, и берут теперь с нас деньги за транспортировку, хотя не вложили в это ни копейки».
Было сообщение, что именно за счет транспортировки газа будут повышаться тарифы.
– Много лет у нас была одна платежка за газ, где не было разделения. Власть не дает людям объяснения, за что они платят. Это платеж не за трубы, не за сети, которые в большинстве своем прокладывались самими людьми. Для того чтобы эта система работала, необходимо в ней поддерживать давление, проводить ремонтные работы – это тоже стоит денег. Если мы платим за газ отдельно, то источников у компании нет, и это платеж, чтобы эту систему поддерживать в рабочем состоянии. Другой вопрос, что они также естественные монополисты и тарифы на эти услуги также устанавливаются государственным регулятором НКРЕКП. В этом случае возникает вопрос контроля со стороны НКРЕКП за адекватностью начисления этих цен и тарифов. И здесь уже вопрос творчества как подающих эти декларации с соответствующим увеличением цен, так и регулятора. 2,5 года назад мы слышали, что тарифы будут снижены в два раза – и это было на всех «зеленых» билбордах. Мы же увидели, как они «уменьшаются».
— Спасибо вам.
