Часть I Дорогами веры

«Всякий человек – порождение эпохи, в которую он живет; лишь немногие способны подняться выше идей своего времени».

Вольтер

Мистер Д’Арпино и голос из другого мира

Голос был настолько же отчетливым, насколько недвусмысленно звучало сообщение, которое он передавал. Эмилио Чик Д’Арпино рывком сел на постели, ошеломленный тем, что слова, которые он услышал так ясно, произнес отнюдь не кто-то, находящийся в той же комнате. Это случилось 11 февраля 1966 года в четыре часа утра, мистер Д’Арпино находился один в спальне, на состоянии которой никак не отразилось услышанное. Голос был не мужским, но и не женским. И несмотря на то, что у мистера Д’Арпино не имелось подобного опыта и сравнивать ему было не с чем, каким-то образом он понял, что источник голоса – не в этом мире.

* * *

Я познакомился с Чиком Д’Арпино в день моего сорокасемилетия, 8 сентября 2001 года, всего за три дня до трагедии, навсегда разделившей историю на две эпохи – «до 11 сентября» и «после 11 сентября». Чик хотел узнать, не соглашусь ли я написать очерк и в нем найти ответ на вопрос: нельзя ли узнать, есть ли где-то тот, кому известно, что мы здесь?

  • Тот? Вы имеете в виду – Бог? – спросил я.
  • Не обязательно, – ответил Чик.
  • Инопланетяне?
  • Возможно, – и Чик продолжал: – Но мне бы не хотелось указывать конкретную природу источника – хватит и того, что он где-то там, а не здесь.

Кто он, человек, который задал такой вопрос, задумался я, и самое главное, почему он задал его? Чик объяснил, что в прошлом он каменщик, сейчас на пенсии, увлекается поиском ответов на глубокие вопросы путем написания конкурсных эссе и спонсирует однодневные конференции в Университете штата в Сан-Хосе и в Стэнфордском университете неподалеку от его дома в Кремниевой (Силиконовой) долине. Прежде я никогда не слышал, чтобы каменщики на пенсии спонсировали конференции, и поскольку с давних пор восхищаюсь людьми, занимающимися самообразованием, то обратился в слух.

За несколько лет мы с Чиком стали близкими друзьями, одновременно во мне нарастало желание узнать, зачем каменщику понадобилось тратить свои скромные средства на финансирование конкурсов эссе и конференций, цель которых – поиск ответов на важнейшие жизненные вопросы. Почему-то мне казалось, что Чик уже знает ответы на вопросы, которые ставит, но на протяжении десятилетия он, так сказать, пользовался пятой поправкой к конституции – отмалчивался в ответ на все мои расспросы, пока наконец при очередной моей попытке не намекнул:

У меня был некий опыт.

Некий опыт. Ага! Мы перешли на мой язык – язык системы убеждений, опирающихся на впечатления, переживания и опыт. И что же это был за опыт?

Чик вновь замкнулся было в себе, но я продолжал выпытывать подробности. Когда произошел этот опыт?

Еще в 1966 году.

В какое время суток?

В четыре часа утра.

Ты видел или слышал что-то?

Об этом я не хочу говорить.

Но если это был настолько яркий опыт, что он до сих пор побуждает тебя исследовать такие серьезные вопросы, значит, им стоит с кем-нибудь поделиться.

Ничего подобного, это касается только меня.

Да ладно тебе, Чик, мы знакомы почти десять лет. Мы лучшие друзья. Мне на самом деле интересно.

Ну хорошо. Это был голос.

Голос. Хм…

Знаю я, о чем ты сейчас думаешь, Майкл, – я же читал всю твою писанину о слуховых галлюцинациях, осознанных сновидениях и сонном параличе. Но со мной случилось совсем другое. То, что произошло, определенно, явно, безусловно возникло не у меня в голове. А исходило из внешнего источника.

Ну вот, это уже что-то. Вот теперь я вижу перед собой человека, которого знаю и люблю, как своего близкого друга, – человека, который никому не уступит здравомыслием и которому ума не занимать. А теперь продолжим: где это случилось?

В доме моей сестры.

С чего вдруг ты остался у нее ночевать?

Я расстался с женой и жил у сестры, пока мы разводились.

А-а, ясно, стресс, вызванный разводом.

Да-да, вот и мой психиатр так считал. Говорил, это опыт, порожденный стрессом.

Психиатр? С какой стати каменщику понадобился психиатр?

Меня направили к нему в психиатрической больнице Агню.

Что?!.. Но почему?

Я хотел видеть президента.

Так, посмотрим… 1966 год… президент Линдон Джонсон… выступления против войны во Вьетнаме… рабочий со стройки хочет видеть президента… психиатрическая больница. Увлекательный сюжет для всякого, кто зарабатывает себе на хлеб, изучая силу убеждений, поэтому я требую подробностей. Зачем тебе понадобилась встреча с президентом?

Чтобы передать ему сообщение от источника того голоса.

Какое сообщение?

Этого я тебе никогда не скажу, Майкл. И не только тебе, но и никому другому, и унесу свою тайну в могилу. Я не проговорился даже родным детям.

Ого, значит, сообщение было вроде того, которое Моисей получил от Яхве на горе. Долго же, наверное, его пришлось принимать. Долго, да?

Меньше одной минуты.

Минуты?

В нем было тринадцать слов.

И ты помнишь эти тринадцать слов?

Разумеется!

Так скажи мне, Чик, что это были за слова.

Нет.

Ты записал их где-нибудь?

Нет.

Можно, я угадаю главную тему сообщения?

Давай, угадывай.

Любовь.

Майкл! Да! Именно любовь. Этот источник не только знает, что мы здесь, но и любит нас, и мы можем поддерживать с ним отношения.

Послание свыше

Мне хочется понять, что произошло с моим другом Чиком Д’Арпино ранним февральским утром в 1966 году и как этот опыт кардинальным образом изменил его жизнь и продолжал менять с тех пор. Хочется разобраться в том, что произошло с Чиком, потому что я хочу знать, что случается с каждым из нас, когда у нас формируются убеждения.

«Опыт» Чика совпал по времени с расставанием с женой и детьми. Подробности этого расставания несущественны (к тому же, Чик просил не вторгаться в частную жизнь его семьи) в отличие от последствий. «Я был конченым человеком, – рассказывал мне Чик.  – Конченым во всех отношениях: финансовом, физическом, эмоциональном и психологическом».

Чик до сих пор продолжает считать, что случившееся с ним исходило извне, из источника, находящегося безусловно за пределами его разума. Я всерьез подозреваю обратное, поэтому далее привожу собственное толкование случившегося. Чик лежал в постели один, ему не спалось, и, вероятно, он с тревогой думал о том, что скоро очередной рассвет нарушит течение его суток и жизни. Вдали от любимой жены и детей Чика тревожила неопределенность будущего, предстоящий путь внушал ему беспокойство, и особенно тяжко было гадать, будут ли его любить еще хоть когда-нибудь. Тем из нас, кого касалось жало безответной любви, тревожная неопределенность отношений, мучения проблемного брака или рвущая сердце опустошенность после развода, хорошо знаком болезненный внутренний вихрь, поднимающий из глубины эмоциональный осадок – тошнотворный, душераздирающий, от которого сводит желудок и колотится сердце, а выброс гормонов стресса вызывает эмоциональную реакцию борьбы или бегства, особенно глубокой ночью, задолго до того, как солнце возвестит избавление.

Мне самому случалось испытывать подобные эмоции, поэтому, возможно, для меня эта ситуация является проекцией. Мои родители развелись, когда мне было четыре года, и хотя сохранившиеся у меня воспоминания о разрыве и расставании туманны, одно из них я до сих пор вижу отчетливо: как я лежал без сна по ночам и утром, задолго до рассвета. Голова почти кружилась от ощущения стремительного спуска по спирали, я словно съеживался в кровати, а комната вокруг меня расширялась во всех направлениях, и я становился все меньше и ничтожнее, вместе с тем нарастали тревога и страх из-за… почти по всем причинам, особенно связанным с желанием быть любимым. И хотя, к счастью, со временем чувство, что я сжимаюсь, отступило, даже сегодня в моей жизни случается слишком много поздних ночных и ранних утренних часов, когда тоска по утраченной любви преследует меня, нагоняет чувства, которые мне порой (но не всегда) удается успешно вытеснить продуктивной работой или упражнениями.

То, что произошло с Чиком потом, можно назвать сюрреалистическим, неземным, сверхъестественным. Рано утром в феврале 1966 года умиротворяющий и безмятежный голос спокойно передал ему сообщение, по которому, как нетрудно себе представить, истосковался измученный разум:

«Тебя любит некий высший источник, который хочет в ответ твоей любви».

Не знаю, именно эти слова услышал Чик Д’Арпино тем утром, или другие, – он по-прежнему скрывает их, только объясняет:

«Смысл заключался в любви между тем источником и мной. Источник отождествлял с нею свое отношение ко мне и мое отношение к нему. Имелась в виду Л-Ю-Б-О-В-Ь. Если бы мне понадобилось объяснить, что это означает, я сказал бы, что речь идет о нашей взаимной любви друг к другу – меня и источника, источника и меня».

* * *

Как разобраться в сверхъестественном явлении с помощью естественных объяснений? В этом и заключается дилемма мистера Д’Арпино.

Меня подобные дилеммы не обременяют, так как я не верю в неземные силы. Опыт Чика вытекает из правдоподобной причинно-следственной цепочки, приведенной здесь мной для того, что я считаю внутренним источником внешнего голоса. Поскольку мозг не воспринимает самого себя или свою внутреннюю деятельность и обычно наш опыт зависит от внешних раздражителей, информация о которых поступает в мозг через органы чувств, в тех случаях, когда нейронная сеть дает осечку или иначе посылает в какую-нибудь область мозга сигнал, напоминающий сигналы от внешних раздражителей, мозг, естественно, интерпретирует эти внутренние явления как внешние. Такое может происходить по естественным и искусственно созданным причинам: у множества людей слуховые и зрительные галлюцинации возникают при различных условиях, в том числе при стрессе, и обширные исследования, с которыми я подробно познакомлю вас далее, продемонстрировали, как легко можно искусственным способом спровоцировать такие иллюзорные мимолетности.

Но каким бы ни был на самом деле источник голоса, что следует предпринять, получив подобный опыт? Чик продолжил объяснения, и я услышал от него один из самых ошеломляющих рассказов в моей жизни.

* * *

Это случилось в пятницу. Уже в следующий понедельник – помню, был День святого Валентина, – я отправился к зданию почтамта Санта-Клары, потому что именно там в то время размещался офис ФБР. Я хотел встретиться с президентом и передать ему свое сообщение, но я не знал, как надо действовать, чтобы добиться встречи с президентом. И я рассудил, что начать надо с ФБР. Вот я и отправился туда, объяснил, чего хочу, а меня в ответ спросили: «Так зачем же вы хотите встретиться с президентом, мистер Д’Арпино? Вы протестуете против чего-нибудь?» Я ответил: «Нет, сэр, у меня хорошие вести!»

Ты заранее продумал все, что скажешь президенту?

Нет. Я понятия не имел, что скажу ему. Думал, слова найдутся сами собой. В целом я хотел сказать президенту: «Где-то там есть источник, который знает, что мы здесь, и этому источнику мы на самом деле небезразличны».

И что ответил агент ФБР?

Он сказал: «Вот что я вам скажу: если так, вам надо обратиться в Секретную службу, потому что они имеют дело непосредственно с президентом». И я спросил, как мне туда попасть. Он взглянул на часы и заговорил: «Так, мистер Д’Арпино, поезжайте в Сан-Франциско, найдите здание администрации – там, на шестом этаже, и находится офис Секретной службы. Если выехать прямо сейчас, чтобы нигде не попасть в пробку, вы успеете туда до конца рабочего дня». Так я и сделал! Я сел в машину и погнал ее в Сан-Франциско, нашел здание администрации, поднялся в лифте на шестой этаж и действительно нашел там офис Секретной службы!

И тебя туда впустили?

Само собой. Я встретился с агентом шести футов ростом и рассказал свою историю – о том, что хочу видеть президента. Он сразу же спросил: «Мистер Д’Арпино, президенту грозит какая-нибудь опасность?» Я ответил: «Если и грозит, то я об этом ничего не знаю». Тогда он положил передо мной лист бумаги с телефонным номером и сказал: «В таком случае звоните в Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия, по этому номеру, попросите телефонистку соединить вас с секретарем, отвечающим за назначение встреч, и спросите, нельзя ли вам встретиться с президентом. Так полагается».

Я прямо ушам не поверил! Оказывается, все так просто! И я набрал номер. Потом еще раз. И еще. И еще. Но так и не мог дозвониться. Я оказался в тупике. И не знал, как быть. Поскольку я флотский ветеран, я отправился в больницу для ветеранов и рассказал там обо всем случившемся. Сам понимаешь, меня попытались отговорить: «Слушайте, мистер Д’Арпино, зачем вам понадобился президент?» Потом меня стали просить уйти, но поскольку я исчерпал все возможные варианты и больше ничего не мог придумать, то вдохновился примером протестующих, о которых меня расспрашивал тот тип из ФБР. Я просто уселся в ветеранской больнице и наотрез отказался уходить!

То есть устроил сидячую забастовку!

Вот-вот. Потом один тамошний сотрудник сказал: «Послушайте, мистер Д’Арпино, если вы не уйдете, мне придется позвонить в полицию, а я этого совсем не хочу. Вы вроде бы неплохой человек». Какое-то время мы спорили с ним. Мне запомнилось его имя – Марси, потому что так зовут мою дочь. Через пять часов он вернулся со словами: «Вы все еще здесь, мистер Д’Арпино?» Я сказал: «Ага, и никуда не собираюсь». А он: «Да что ж такое, мистер Д’Арпино, если вы не уйдете, мне ведь правда придется звонить в полицию». Я ответил: «Марси, делайте, как считаете нужным, а я остаюсь здесь».

И он позвонил в полицию. Приехали два полицейских, они спросили: «В чем дело?» Марси объяснил: «Вот этот человек хочет видеть президента». Один коп сказал: «Мистер Д’Арпино, вам нельзя здесь оставаться. Это собственность правительства. Она предназначена для ветеранов». Я говорю: «Я и есть ветеран». Он: «А, вот как… ну хорошо, но…» Потом он спросил Марси: «Он создает проблемы? Нарушает что-нибудь?» Марси ответил: «Нет, сэр, просто сидит». Тогда коп сказал ему: «Это не в моей юрисдикции». Потом они еще немного поболтали и решили, что отвезут меня к каким-то людям, а те решат, отправлять меня в больницу Агню или нет.

Ясное дело, с того момента, когда меня привезли в психиатрическую больницу штата, я вообще перестал понимать, что происходит. Сначала со мной поговорили немного, поняли, что я не сумасшедший или вроде того, поэтому один из полицейских проводил меня до моей машины и сказал: «Вот ваши ключи, мистер Д’Арпино. Если вы пообещаете, что больше никогда не попытаетесь встретиться с президентом, можете садиться в машину и ехать домой». Но я продолжал требовать встречи с президентом, поэтому меня решили задержать на семьдесят два часа для обследования. И тут я допустил самую досадную ошибку. Я думал, что потом смогу поступить, как захочу, но не тут-то было.

Так ты провел в психиатрической больнице трое суток? И что ты там делал?

Ко мне присылали побеседовать несколько психиатров, потом стали решать, требуется ли мне дополнительное обследование, надо ли мне появляться перед судьей Верховного суда и двумя судебными психиатрами, которые решат, есть ли основания продержать меня в психиатрической больнице дольше трех суток. 24 февраля я предстал перед судьей и двумя психиатрами, которые задали мне несколько вопросов и порекомендовали оставить меня в больнице. Диагноз – психоз. Продолжительность пребывания в больнице – по обстоятельствам.

В этот момент мне отчетливо представились Джек Николсон в роли Рэндла Макмерфи и Луиза Флетчер в роли сестры Рэтчед, пререкающиеся из-за привилегий пациента в оскароносном фильме по знаменитому роману Кена Кизи, и я поделился своей фантазией с Чиком.

Не-е! «Пролетая над гнездом кукушки» – еще цветочки по сравнению с той больницей. Вот там мне пришлось туго. Полтора года я проторчал в своей комнате, выполнял мелкие задания, которые мне давали, посещал сеансы групповой терапии и беседовал с психиатрами.

* * *

Какие выводы можно сделать из вышесказанного? Чик Д’Арпино – сумасшедший, потерявший связь с реальностью, помешанный в шапочке из фольги? Нет. Единственный опыт продолжительностью тридцать секунд – еще не психоз, как и стремление всю жизнь изучать естественные науки, теологию и философию с помощью книг, конференций и университетских курсов, чтобы лучше понять себя и положение человечества в целом. Возможно, Чик на редкость честолюбив, но он не сумасшедший. Может, на мгновение он и утратил связь с реальностью в результате стрессового воздействия внешних обстоятельств. Вполне возможно. Подозреваю, именно так все и было… приблизительно так. Однако миллионы людей переживают такой фактор эмоционального стресса, как развод, не получая никакого сверхъестественного или необъяснимого опыта.

Возможно, всему виной сочетание фактора внешней среды и аномального мозгового сбоя, например, нарушения функций отдельных нейронов или незначительного припадка височной эпилепсии: документами убедительно подтвержден тот факт, что последняя вызывает как слуховые, так и зрительные галлюцинации наряду с гиперрелигиозным поведением. А может, это была некая слуховая галлюцинация, неизвестно чем спровоцированная. Можно даже отнести ее на счет закона больших чисел в более широком смысле, когда один шанс из миллиона случается в Америке по триста раз на дню: если достаточное количество мозгов взаимодействует с окружением на протяжении достаточного времени, даже из ряда вон выходящие случаи неизбежно становятся заурядными. И благодаря нашей избирательной памяти мы запоминаем аномалии и забываем обычные явления.

Большинство людей не слышат голоса, у них не бывает видений, однако у всех у нас мозг имеет ту же нейронно-химическую структуру, как и у пророков, которых посещали видения и голоса, – провидцев от Моисея, Иисуса и Мухаммада до Жанны д’Арк, Джозефа Смита и Дэвида Кореша. Интерес представляет модель формирования мозгом убеждений, под влиянием которых он затем действует, поскольку подобные процессы наблюдаются у всех нас неизбежно, неумолимо и бесспорно. Убеждения – то, что создано мозгом. Что бы ни произошло с Чиком Д’Арпино, гораздо больше меня интересует власть, которую приобретают над нами системы убеждений, как только мы сформируем их, особенно когда мы решаем придерживаться этих убеждений, какими бы они ни были – личными, религиозными, политическими, экономическими, идеологическими, социальными или культурными. Или психиатрическими.

Большинство людей не слышат голоса, у них не бывает видений, однако у всех у нас мозг имеет ту же нейронно-химическую структуру, как и у пророков, которых посещали видения и голоса.

Top