закладки →Студентка Национального медуниверситета Ольга Харасахал, которая разработала метод ранней диагностики метастазов у онкобольных и получила за свою идею несколько наград на международных конкурсах, в интервью УНИАН рассказала об эффективности своей методики, о том, чем ее поколение отличается от предыдущего и почему будущих медиков не устраивают реформы, декларируемые Минздравом.
18-летняя студентка Национального медуниверситета Ольга Харасахал в текущем году получила награды на трех международных конкурсах. Она завоевала золотые медали в Бразилии, на MOSTRATEC 2019 и в Сингапуре, на Глобальном конкурсе инноваций. Украинка разработала метод ранней диагностики метастазов, который уже опробовали в онкодиспансере Мариуполя и убедились в его эффективности. Методика ценна тем, что позволяет проводить анализы в сто раз дешевле, чем аналогичные иностранные разработки. После сертификации такая диагностика может появится в больницах страны, и, чтобы ускорить процесс, Малая академия наук помогает найти спонсоров. Государство, пока, помощи не оказывало.
Ольга рассказала УНИАН о том, как ее поколение «Z» делает невозможное, приглашения в самые престижные ВУЗы планеты, решение учится в Украине и о том, как реформа Минздрава подталкивает будущих медиков уезжать из страны.
Как появилась идея создания методики?
Я с 14 лет работала волонтером в онкодиспансере Мариуполя. Тогда волонтерство было очень популярно, многие помогали военным, я решила пойти в больницу. Наш главврач предложил купить иностранную методику для выявления метастазов. Но покупка патента и переоборудование нашей лаборатории стоили бы примерно 800 тысяч долларов. Конечно, таких денег у государственной больницы не было. И у меня появилась идея создать свою дешевую доступную методику.
Чем полезна ваша методика?
Моя работа помогает понять, как ведет себя опухоль, диагностировать метастазы до той стадии, когда они сильно разрастутся.
Сейчас нет методики, которая помогает сказать эффективно ли прошло лечение. И очень часто назначают химиотерапию, иммунотерапию и т.д. Они должны помочь, а через несколько месяцев мы видим, что болезнь прогрессирует. Наша технология позволяет оценить развитие опухоли в ходе лечения. У врача появляется возможность корректировать терапию.
Подобных методик не так уж и много. Можно сказать, они не используется в широкой практике, ими занимаются больше в научно-исследовательских лабораториях. Мы же сразу думали о том, что наша разработка должна использоваться в больницах, а не университетах (хотя ученым она также интересна). И наша технология — в сто раз дешевле, чем аналогичные. Но она такая же эффективная.
Как вы оценивали эффективность?
Мы исследовали около 200 пациентов в Мариуполе. Поскольку методика пока неофициальная, результат анализа не мог влиять на лечение, это было бы незаконно. Но когда были плохие прогнозы, нескольким пациентам предлагали сделать повторную диагностику. И врачи говорят, что у нас высокий уровень эффективности.
Мы не первые, кто берется за такую разработку в Украине. В 2012 году пытались в Запорожье, но у них не получилось. Вообще, это тренд, но мало у кого получается сделать качественно. Собственно, такое количество моих наград можно объяснить тем, что в этом направлении не так уж много исследований, методик, и они практически все экспериментальные.
Когда ваша методика станет общедоступной, появится в наших клиниках?
Наша цель — поставить разработанные нами аппараты хотя бы в каждый областной центр за пять лет. Но все может затянуться на десять лет и больше. Многое зависит от служб, которые будут проводить сертификацию. Малая академия наук помогает найти спонсоров, государство пока никак не помогало. Все было сделано на деньги родителей.
Моя мама тоже работает в медицинской сфере. Она — цитолог (врач, изучающий внутриклеточные процессы и т.п., — УНИАН), работает с новообразованиями. У нее есть небольшой бизнес, своя лаборатория. И, конечно, она помогала мне.
Вас никогда не обвиняли в том, что все сделали родители, а вы выдаете разработку мамы за свою?
Хочу разочаровать, но моя мама не профессор, она — врач-лаборант. И если бы я самостоятельно не делала работу, то не смогла бы ее презентовать на международных олимпиадах. Там в составе жюри были лауреаты Нобелевской премии.
Вы не первый, кто о таком спрашивает. У нас не воспринимают серьезно молодежь, не верят, что в 20 лет, без опыта, можно чего-то достичь. Но «поколение Z» делает невозможное. У нас с детства доступ к интернету, мы другие. Я могу разбираться в механизмах онкопроцессов лучше, чем врачи.
У меня нет законченного образования, но есть энтузиазм. И за рубежом это понимают. Меня приглашали работать в несколько лабораторий США. Молодежь уже лидеры. Скоро мы займем места тех, кто считает, что у специалиста должно быть много лет стажа.
Вам наверняка предлагали учебу в престижных вузах Европы и США, почему вы не уехали?
Большая ошибка думать, что за границей – счастье. Хорошо там, где нас нет. Там уровень обучения выше, но у нас есть стипендии. В США стипендия, грант может составлять только 10% от того, что ты должен заплатить. Только самые лучшие могут учиться бесплатно.
У меня есть шанс пройти на грант, но в Малой академии наук нас воспитывали как людей, которые должны остаться в Украине. Хотя, если честно, с каждым днем у меня все больше желания уехать.
Начались реформы Минздрава, большинство студентов они не устраивают. Во-первых, возвращается распределение случайным образом, электронная система решает, где мы будем проходить интернатуру. У тебя нет выбора, и это очень дискомфортно. Во-вторых, мы будем получать очень маленькие зарплаты, они составят где-то 30% от полноценной зарплаты врача. Мы возмущаемся, но нас никто не слышит. В итоге, уедут лучшие.
Влад Абрамов
