закладки →

О деталях своей отставки, работе в Кабинете Министров, скандальном заявлении о низкой зарплате и важнейших достижениях на посту – в программе «Перекрестный допрос» на 24 канале рассказала бывшая руководительница Министерства образования и науки Анна Новосад.

Об отставке из Кабмина

Вы отказались остаться министром в правительстве Дениса Шмыгаля. Почему? И вообще вам предлагали?

Все происходило очень быстро: и решение сменить правительство, и решение назначить новое. Как по мне, было это несколько нецивилизованно. Ведь любой переход власти должен происходить системно, на это нужно время. Личного разговора с Денисом Шмыгалем у меня не было.

Я общалась о работе в министерстве с президентом. Перед отставкой обсуждала с ним, есть ли ко мне какие-то замечания. Я задала ряд вопросов, ответы на которые для меня важны. Для того, чтобы понять, могу ли я работать дальше с командой или нет.

Для меня, например, очень важно знать, какие приоритеты у нового главы Кабмина. Я знала, что полгода у меня была поддержка премьера, всего правительства, в том числе экономического блока.

Когда все происходит так быстро, и я не знаю, будет ли поддержка реформ, которые мы начали – а они очень часто противоречат интересам отдельных людей, которые имеют влияние. Например, ректорским интересам…

Поддержка президента?

Поддержка нового руководителя правительства.

Смотрите полное интервью с Анной Новосад:

А вы спрашивали его лично об этом?

С Денисом Шмыгалем разговора у меня, к сожалению, не было. Поэтому я не смогла ни спросить об этом, ни передать дела. Образование и наука – это очень дорогие сферы. Но чтобы совершить реформу в них, нам нужно больше денег. Для этого тоже нужна поддержка и премьера, и нового министра финансов.

Нельзя подписываться министру образования под чем-то, просто с закрытыми глазами садиться на какой-то корабль, который непонятно куда плывет, если ты не знаешь, какие у тебя будут на самом деле инструменты для работы.

И вот, не имея ответа на еще ряд вопросов, особенно на те, которые на самом деле были ключевыми, я для себя поняла…

То есть вы не услышали убедительных ответов на эти вопросы?

По моему глубокому убеждению, отвечать на эти вопросы должен премьер. Потому что он является руководителем исполнительной власти, а не наоборот

Но после разговора с президентом до разговора с премьером так и не дошло?

Нет. Собственно, в тот же день состоялась отставка. Я лично не делала никаких шагов, чтобы как-то к этому разговору вернуться. Поскольку считаю, что в таком формате я, к сожалению, работать не смогу.

То есть вы напрямую не спросили премьер-министра, готов ли он вас поддержать? Вы не обратились к нему с этим вопросом?

Нет, такой интенции с моей стороны не было.

Если вы переживаете за образование и науку в Украине, почему вы не пришли к новоназначенному премьеру и не спросили его, поддерживает ли он ваш план проведения реформ?

Я не хочу вдаваться в детали того, как формировалась команда в целом нового Кабмина. Потому что не я должна отвечать на этот вопрос. Очевидно, премьер-министр не играл здесь в известной степени ключевой роли.

А кто играл? Ему навязали людей из Офиса Президента?

Не могу сказать, что навязали. Я не буду отвечать за всех. Но у меня лично был разговор с президентом. Мне показалось, если мы говорим о таком быстром переформатировании правительства и нет времени поговорить с новым главой правительства, то это не очень правильное начало потенциальной работы.

Это, по сути, было ваше второе собеседование с президентом. Во время первого вам предлагали стать министром в правительстве Гончарука. Как это вообще – быть на собеседовании у президента, у человека, которого вы видели президентом только на сцене? Это страшно или смешно?

На тот момент для меня это было важно. Не страшно, не смешно, а именно важно. Когда мы только начинали работу, когда формировалась команда Гончарука, когда он набирал себе членов потенциального правительства, у нас было время поговорить с ним и с президентом о предложенной программе действий.

Я и моя на тот момент потенциальная команда, кого рассматривали на должности в Министерстве образования и науки, мы пришли с четким пространным планом по каждой из пяти сфер, за которые глобально отвечает ведомство. Мы рассказали, что предлагаем делать. Это был достаточно долгий разговор.

Вы его представили президенту?

И премьер-министру. Это было важно. Потому что было время поговорить и понять, или то, что мы предлагаем, подходит. И как видят руководители страны приоритеты в образовании и науке. Сейчас, к сожалению, такой возможности не было. Возможно, это звучит патетически, но поверьте, если ты подписываешься под министерскую должность, ты должен понимать, какой курс. Мне сейчас до конца он не понятен.

Команде президента – и министрам, и его фракции в парламенте, и другим людям, которых он назначил, часто говорят, что они только реализаторы стратегий и решений, которые генерируются на Банковой. Действительно ли это так было, навязывали ли вам какие-то решения с Банковой?

Я могу говорить только за себя. В сфере образования и науки никаких решений ни мне, ни моей команде не навязывали. Мы всегда старались прийти со своими предложениями того, как решить те или иные проблемы, вопросы. Повышение ли это заработных плат, объединение университетов или языковой вопрос.

Мы понимали, где есть проблемные точки и что нужно обсудить. Поэтому ни о каком навязывании, по крайней мере в сфере, за которую я отвечала, говорить не могу.

Но мне очень важно подчеркнуть: мы пытались все, что касается исполнительной власти, делать в рамках той институции, которая за это отвечает, а именно – Кабмина. Поэтому переносить свои проблемы, за которые ответственна я и премьер, еще на президента – не очень правильно.

Вам не жаль, что президент не попытался вас удержать в новом правительстве, когда вы заявили об отставке. Что к вам никто не обратился с просьбой остаться. Почему так произошло?

Мы начали ряд важных изменений, теперь многие из них могут стать на «стоп». Потому что меняются команды и, возможно, меняется подход. Это единственное, о чем мне жаль. Потому что и в образовании, и в науке невозможно сделать изменения за полгода, за год, за два. Это консервативная сфера, которая требует времени.

То есть вы считаете, что вас не попросили остаться в новом правительстве из-за того, что вы провели или начали настоящие реформы, а не потому, что вокруг вас формировался ореол из скандалов?

Если бы вокруг меня сформировался ореол из скандалов о коррупции, продаже лицензии, договорняках, продаже имущества, тогда я бы понимала, что ко мне есть какие-то претензии. Ни одной из этих вещей мне инкриминировать нельзя.

Вы понимаете истинные причины, почему вас так быстро отправили в отставку?

Я думаю, этот вопрос точно не ко мне. В общем об отставке надо говорить в контексте всего Кабинета Министров, а не только министра образования и науки.

Когда вы сидели там в зале с правительством в день отставки, когда президент говорил, что новых лиц мало и нужен опыт, не было обидно? Вы понимали, что это неправда?

Я не могу трактовать слова президента.

Вы чувствовали, что он говорит неправду, не из-за этого вас уволили?

Я чувствовала, что на самом деле те вещи, которые начали не только мы, но и другие министры, возможно, были не до конца правильно прокоммуницированы, не до конца понятны. Но они действительно были несколько недооценены.

То есть вы считаете, что то, что вы не смогли объяснить обществу, что делаете – часть причин, по которым вас уволили?

Я полностью согласна с одним из направлений критики в нашу сторону, что надо было лучше коммуницировать. Мы пытались коммуницировать как могли, как умели. Объясняли, ездили по стране, не сидели в министерстве. Но, возможно, нужно было больше коммуницировать внутри самой команды, с парламентариями – не только с профильным комитетом, а со всем парламентом.

Скандальное заявление о низких зарплатах

Как вы думаете, насколько ваше заявление о низкой зарплате на должности министра отразилось на том, что президент и новый премьер-министр не захотели оставлять вас в этом составе Кабмина?

Все очень просто. Я никогда не говорила, что у меня есть какое-то недовольство своей заработной платой.

Я процитирую фрагмент вашего интервью: «Сейчас моя зарплата на руки в среднем составляет 36 тысяч гривен. Это на 10 тысяч гривен меньше, чем я получала на должности руководителя директората Минобразования. Мне этого хватает, чтобы нормально прожить. Но если вы меня спросите, устраивает ли меня это как молодого человека, который должен думать о своем будущем – сбережениях, пенсии, то этого не хватит. В какой-то момент я захочу завести ребенка, а на такую ​​зарплату я его не смогу содержать». Заявили вы об этом 2 месяца назад.

Именно так. И никоим образом даже из этой цитаты нельзя сделать вывод, что я хочу большую заработную плату, или хотела на должности министра. Когда я пришла работать в Минобразования, достаток никогда не был для меня целью. Я эту работу, в частности должность министра, никогда не рассматривала как нечто, где я будут заработать деньги.

Впрочем, ваше заявление очень широко обсуждали и в медиа, и в социальных сетях, и в педагогических коллективах.

Я неоднократно после этого говорила о том, что это действительно было неправильное высказывание – из-за того, что оно не учло общий контекст государства. В Киеве – один уровень, а, например, в моем родном маленьком городке в Винницкой области он совершенно другой. Я не учла это в той фразе и неоднократно готова еще раз извиниться за то, что она была некорректной.

Но повторяю, я никогда не ставила целью рассматривать должность министра образования как нечто, где я буду зарабатывать деньги. В то же время моя команда начала правильные шаги в направлении того, чтобы системно поднимать заработные платы различным категориям педагогических работников от воспитателей до учителей или преподавателей.

https://www.facebook.com/anja.novosad/posts/2725188694215469

Согласно электронной декларации, в 2019 году за 4 месяца работы на должности министра вы официально заработали 493 тысяч гривен, что составляет вовсе не 36 тысяч гривен в месяц. То есть вы получали 123 тысячи гривен в месяц. Откуда взялись надбавки и почему вы жаловались на маленькую зарплату?

Во-первых, ни в одном из случаев я ни на что не жаловалась. Во-вторых, когда вы говорите о декларации и задекларированных мной деньгах, то за эти последние 4 месяца, очевидно, учитывали премию за декабрь, но это также средства с учетом налогов. В своем интервью, еще раз подчеркну, я говорила, что в среднем моя заработная плата именно такова. За январь и за февраль она была именно такой.

О работе правительства Гончарука

Лично вы считаете, что ваше правительство был профессиональным? На фоне того, когда Алексей Гончарук говорил, что «профан в экономике», есть много вопросов к тому, не были ли профанами в своих сферах другие члены Кабмина.

Я могу отвечать лично за свою сферу, которой мы занимались. Но я точно знаю, что это правительство было командным. Кстати, нет вопросов в политике в любой автономной области.

Вот у меня есть образование, оно отдельно от всего остального – это совершенно не так. Чтобы что-то сделать, я должна сотрудничать с министром экономики, финансов, социальной политики. Хочу подчеркнуть, что в нашем правительстве все глобальные вопросы решались вместе.

Это всегда были профессиональные дискуссии. Мне было понятно, что мы с моими коллегами – Миловановым (бывший министр развития экономики, торговли и сельского хозяйства – 24 канал), Маркаровой (бывшая министр финансов – 24 канал), Соколовской (бывшая министр соцполитики – 24 канал), мы точно на одной странице в понимании того, как их решать.

Вы можете назвать три главные вещи, о которых вы можете сказать: «Я это сделала»?

В высшем образовании у нас есть быстрые, при этом самые радикальные вещи, которые удалось внедрить. Мы себе ставили целью, что университет должен готовить способных, высококвалифицированных специалистов для рынка труда. Для этого нужны прежде всего мотивированные, профессиональные преподаватели.

Для этого нужен нормальное образовательное пространство, нормальные исследовательские лаборатории. А также нужен нормальный, адекватный менеджмент, который понимают свою ответственность и также мотивирован развивать университеты.

Что мы начали делать? Первое – мы понимали, что нам нужно изменить экономику высшего образования, изменить подход к финансированию. Мы в течение декабря приняли эти изменения и с 1 января все учреждения высшего образования, которые сейчас подчиняются МОН, а дальше и все остальные, финансируются по показателям эффективности, по результатам своей деятельности. К примеру, если Киевский политехнический институт получит от бизнеса гривну – государство ему отдает за это гривну.

Что значит «от бизнеса»?

Один из показателей эффективности, который мы заложили – это умение университета работать с бизнесом, привлекать внебюджетные средства и продавать свои исследования. Это то, чем университет должен заниматься.

То есть касается больше научной работы, а не учебной?

В частности. Это может быть разная работа. Даже исследовательские университеты могут предоставлять определенные услуги и зарабатывать деньги. Государство берет на себя обязанность такое поведение вознаграждать.

Еще один индикатор, который мы заложили, присутствие в международных рейтингах. Изменение подхода к финансированию дало возможность лучшим университетам получать больше уже сейчас. Это дальше должно дополниться еще дополнительными шагами по финансовой автономии, внесением изменений в ряд законов. Однако, это уже вопрос к Верховной Раде. Мы им все передадим, чтобы они могли работать.