_Добавить публикацию в закладки
И.о. главы Фонда госимущества рассказал, как будет проходить масштабная приватизация государственных предприятий.
Еще в декабре 2017 года Фонд госимущества определился с перечнем объектов, которые должны приватизировать в этом году. В список попали около 200 государственных предприятий разных отраслей: транспортные, химические, машиностроительные, сельскохозяйственные, угольные и другие.
Процесс продажи будет происходить согласно новому закону О приватизации государственного и коммунального имущества, который в январе приняла Верховная Рада.
Согласно ему, сейчас остается только большая и малая приватизация. В первую категорию попали объекты со стоимостью активов более 250 млн грн. Все, что меньше этой суммы, автоматически относится к объектам малой приватизации.
Самыми привлекательными активами большой приватизации называют Одесский припортовой завод, Турбоатом, Запорожский титаномагниевый комбинат, Объединенную горно-химическую компанию, Центрэнерго.
В этом году за счет продажи предприятий Кабинет министров планирует получить 21,3 млрд грн.
И.о. главы Фонда госимущества Виталий Трубаров рассказал НВ Бизнес, как будет проходить приватизация и когда продадут первые государственные предприятия.
– Недавно Верховная Рада приняла закон о приватизации в новой редакции. Что это поменяет?
– Закон вступил в силу 7 марта. Принятый закон должен прийти на смену пока действующему законодательству, которое регулировало программу приватизации. Работать с ним было сложно – семь разных законов, бесконечное множество подзаконных актов. И человеку, который не находится внутри системы, тяжело с этим разобраться. Поэтому многие даже не смотрели в сторону приватизации, а занимались приобретением имущества на вторичном рынке. Это касается также наших международных инвесторов и партнеров, которые не желали тратить достаточное количество времени и сил на все эти юридические моменты. Поэтому, прежде всего, новый закон захлопнул предыдущие 7 законов и вобрал в себя все основные пункты из них.
В законе прописаны основные моменты для инвесторов, в том числе и защита интересов. В первую очередь, это право инвестора обжаловать действия, связанные с приватизацией, в международных судах. Это дает уверенность в том, что после или в момент приватизации предприятия не будут искусственно загоняться в банкротство.
В законе внесены определенные нормы, которые обеспечивают механизм нечестной конкуренции. Например, когда заводятся 3-4 дополнительные организации для того, чтобы сбивать конкурентов. Если ты намерен серьезно заходить и приобретать имущество, нужно заплатить гарантийный взнос. Если вдруг ты будешь замечен в нечестной конкуренции, гарантийный взнос слетает, это уже никому не видно. И варианты в том, что инвестор хочет прийти и купить объект. Ему не хочется тратить слишком много времени. Раньше на подготовку приватизационную больших объектов мы тратили 2-2,5 года. Теперь это будет занимать до года. Это также касается объектов малой приватизации – срок их подготовки сокращается в два раза.
Раньше было бесконечное количество групп объектов. Сейчас есть две большие группы: объекты малой приватизации и объекты большой приватизации. К объектам малой приватизации относятся предприятия, которые за последний финансовый год не превысили цифру 250 млн грн своих активов. Все, что выше 250 млн грн, будет считаться автоматически объектами большой приватизации. Приватизация малых объектов будет происходить однозначно на электронных площадках, на основании конкурсных процедур. Для продажи объектов большой приватизации будут привлекаться международные советники, компании, которые обеспечивают роль помощника в этом процессе. Для того, чтобы и привести документооборот в порядок, понятный для всех, и сделать его таким образом, чтобы найти ту финансовую модель, при которой данная продажа была бы максимально выгодной. На это всё сейчас мы все и рассчитываем.
Новый закон захлопнул предыдущие 7 законов и вобрал в себя все основные пункты из них
В законе есть нормы, которые ограничивают возможность участия страны-агрессора, юридических лиц и физических лиц, в большой приватизации. Кроме того, в законе прописана норма, согласно которой все, что выше 10% во всех реестрах во всем мире раскрывается, и мы можем увидеть до последнего бенефициара. Соответственно, все, что ниже 10%, уже не раскрывается и мы не можем увидеть. Но это уже и не нужно. Потому что если ты владеешь акциями меньше 10%, то ты ни на что не влияешь.
Рабочих норм, которые заложены в этом законе, достаточно. Все они говорят о том, что приватизация открытая, честная, с привлечением иностранных партнеров, приватизация, позволяющая как нашему внутреннему, так и внешнему инвестору чувствовать себя достаточно комфортно. Это вселяет в нас уверенность в том, что приватизация, начиная с 2018 года будет проходить в новых условиях, и мы рассчитываем на хорошие результаты.
– Недавно вы утвердили список предприятий, которые должны быть приватизированы в этом году. Действительно удастся продать большинство из них?
– Понимаю некий скепсис в ваших словах. Действительно мы все вместе потеряли время. Мы изначально рассчитывали, что сам закон будет принят еще в прошлом году, для того чтобы до 1 января принять все подзаконные акты и провести весь год в приватизационных процедурах. К сожалению, само принятие закона перешло в 2018 год, вступил он в силу 7 марта и все подзаконные акты были приняты только 10 мая Кабинетом министров. И сейчас мы уже отшлифовываем рабочие моменты, связанные с введением непосредственно этих подзаконных актов. Но мы потеряли полгода, которые нам придется наверстывать. Я думаю, что большая приватизация начнется в конце этого месяца. В любом случае до конца года мы пройдем весь этот путь.
Список объектов большой приватизации действительно большой. Уже объявили конкурс на отбор советников, которые должны начать свою работу уже с августа. То есть на конец июля мы будем уже точно знать, какой объект, какой советник будет отобран. У каждого советника будет 3-4 месяца на их работу. Соответственно, после оглашения их работы нам нужно утвердить Кабмином первичные условия по цене, первичные условия по продажам.
Ждем 45 дней – срок, который дает возможность на принятие этих заявок, и проведение непосредственно самого аукциона уже на территории фонда. Если это время сложить вместе, то мы уже попадаем на конец года. Поэтому есть большая вероятность того, что сама финальная часть этих продаж объектов большой приватизации перейдет на 2019 год.
– Расскажите о приватизации Турбоатома. Когда она может состояться, и кто возможный покупатель?
– Турбоатом очень инвестиционно привлекательное предприятие. Ведь оно генерирует достаточно конкурентную продукцию и имеет положительные показатели. За него можно получить достаточно денег и быть уверенным в том, что и в дальнейшем предприятие будет развиваться по своему машиностроительному профилю. Претендентов купить его я назвать не могу, но это основные игроки, которые находятся в мире, в Европе по этому профилю, в той или иной степени. Уверен, что при организации продажи будет достаточно серьезная конкурентная среда. Соответственно, цена увеличится в разы от того, что будет на старте. Как государство, владеющее контрольным пакетом акций, на уровне Кабинета министров рассматривается вопрос выставлять ли этот объект целиком или раздробить его на какие-то части и выставить на торги, скажем, 25 или 24% акций. Думаю, что в ближайшее время такое решение на уровне Кабмина будет принято, и мы уже фактически сможем дальше перейти к организации предприватизационной подготовки.
– А вы сами за что?
– У нас нет узких специалистов в области машиностроения, сельского хозяйства, металлургии. Мы одинаково подходим процедурно к приватизации всех предприятий. Поэтому сказать, что мне или Фонду ближе так или вот так, на мой взгляд, неправильно. Потому что мы являемся сервисной организацией. Мы выполняем поставленные нам задачи Кабинетом министров в рамках законодательного поля. Поэтому если будет принято решение о том, что нужно приватизировать весь пакет акций конкретного предприятия, мы будем это делать. Если будет принято решение приватизировать его какую-то небольшую часть, мы выполним такое решение.
– А как би вы продавали?
– Мое личное мнение может на что-то повлиять, поэтому высказывать его не очень правильно. Фонд выполняет возложенные на нас функции. Если бы в составе Фонда были специалисты в области машиностроения, если мы с вами говорим о Турбоатоме, мы бы посоветовались, как реагирует рынок на такие вещи, и принимали решение. Я не могу профессионально на хорошем уровне делать заключение, как нужно. Я могу нарушить тайный ход карты.
Продать можно все. Вопрос: на каких условиях и на какую перспективу
Что касается вообще процедуры приватизации, то я считаю, что государство должно заниматься своими основными функциями – быть регулятором экономических процессов в стране. Государство не должно самостоятельно рулить предприятиями. У нас не плановая экономика, еще с 70-х годов мы от этого всего отошли. Может быть, то, что государство само управляет этими предприятиями, является достаточно плохим знаком. К сожалению, мы не справились с этой функцией. Поэтому нужно выходить на приватизацию. В государстве нужно закрепить только то, что обеспечивает его всевозможную безопасность. Все остальные объекты нужно вывести на приватизацию или на концессию как одну из форм привлечения инвестиций.
– Как можно приватизировать ОПЗ при наличии у предприятия значительного долга перед поставщиками газа и руководства, лояльного к действующей власти, которое заинтересовано в том, чтобы завод остался в госсобственности или им управлять?
– Нет процедуры выхода из сложившейся ситуации. Мы действительно готовили приватизацию данного предприятия в рамках старого закона и уже подошли к финишной прямой. Но столкнулись с главной проблематикой. Ведь наличие дорогого газа, которое занимает 90% в себестоимости данной продукции, не является даже самой большой проблемой, так и просевший рынок на конечную продукцию. Проблема в долговых обязательствах. Как говорят наши иностранные партнеры, вопрос даже не в самой сумме долга, а вопрос – кому должны. Мы искали достаточно широкие механизмы, каким образом выйти из данной ситуации. К сожалению, на уровне нашей страны мы не нашли таких механизмов. Поэтому мы привлекли иностранных советников, крупные фирмы, так называемую Большую тройку, для того чтобы они нам помогли.
На уровне правительства создана группа, которую возглавляет министр Кабинета министров Александр Саенко. Она занимается разработкой технологии приватизации, которая помогает с решением проблем разных предприятий. В эту группу входят наши иностранные партнеры. И они видят достаточно много механизмов, как решить эти проблемы. Но для этого необходимо было перейти немножко на другие рельсы. Поэтому, когда принимался большой список приватизации, напротив данного предприятия раньше стояла звездочка, обозначающая сноску, что оно приватизируется по старому закону. Кабмин принял решение и убрал эту звездочку. То есть данное предприятие будет приватизироваться по новому закону с привлечением полноценного советника. В его функции будет возложена роль очищения данного предприятия от токсичных долгов. И уже когда это предприятие будет очищено от долговых обязательств или будут механизмы, которые обеспечивают будущему инвестору уверенность в том, что ему не придется иметь отношения с проблемными кредитором, тогда мы сможем это предприятие вывести на чистую красивую продажу, которую мы ожидаем если не в декабре этого года, то уже вначале следующего. Но после тех выводов, которые сделает советник. Один из советников, который выступал на этой группе, видел, как это можно сделать до декабря месяца. Это не мои слова, я переозвучиваю мнение одной из ведущих фирм.
– Но вы сами верите, что его удастся продать?
– Продать можно все. Вопрос: на каких условиях и на какую перспективу. Для нас и для правительства важен даже не сам факт продажи. Важно, чтобы любое предприятие после факта продажи функционировало и работало.
– Кто может выступить покупателем Центрэнерго? Будет допущена к конкурсу ДТЭК Рината Ахметова, которая уже является монополистом?
– Центрэнерго – одно из тех предприятий, предприватизационную подготовку которого мы начали еще в прошлом году, отобрав советника Ernst & Young (польский филиал). Уже идет работа с привлечением советника, который должен найти инвесторов. С точки зрения, кого допускать, кого не допускать – мы должны работать в законодательном поле. На тот момент, когда мы будем проводить конкурсы и определять победителя, мы будем это делать с привлечением наших коллег из Антимонопольного комитета. Они должны высказать свое профессиональное мнение, является тот или иной участник монополистом или нет. Концентрация после покупки увеличится, уменьшится – это доля наших смежников. Вопрос в том, кому интересно. Ernst & Young сейчас организовывает по всему миру такие локальные конференции, рекламные акции, где пропагандирует данное предприятие. И помимо Европы, им интересуются инвесторы из Азии, Канады и Америки.
– Вы сами верите, что приватизация Центрэнерго будет проведена, и будет серьезный инвестор?
– Приватизация будет проведена. Что будет конкурентная среда, я тоже в это верю. Мы сможем сделать хорошую продажу.
– Когда можно ожидать продажи?
– Фонд уже переходит в режим сервисной организации. Поэтому мы сейчас ждем предложений от советников по первичной цене и тем условиям, которые можно выставлять на продажу. Эти условия мы утвердим на Кабинете министров и будем оглашать данный конкурс. Мне кажется, что было бы логично начать это осенью, поскольку нас раньше обвиняли в том, что летом продавать нельзя.
– Новый законопроект о приватизации предусматривает проведение голландских аукционов. Что даст это нововведение и зачем оно нужно?
– Это относится в основном к объектам малой приватизации, где приватизация будет происходить на электронных площадках. В самом теле закона записаны нормы, говорящие о том, что продажа объектов малой приватизации будет проходить в три этапа или мы разбиваем ее на три маленькие подгруппы. Безусловно, вначале мы делаем приватизацию на повышение. Если получилось – ок. Если не получилось – мы переходим ко второму этапу. Снижаем цену на 50% и тоже идем на повышение. Соответственно, если никто не заявил цену на 50%, мы подключаем механизмы голландских аукционов и уже определяем собственника исходя из той цены, которую хоть кто-то может предложить.
Помимо Европы, Центрэнерго интересуются инвесторы из Азии, Канады и Америки
Для чего заложены эти механизмы? У нас за последнее время почти 150-170 предприятий болтаются у нас в собственности. Мы их выставляем по 200-300 раз на всевозможных биржах на продажу, но они не продаются. Нет возможности снижать цену, потому что мы не совсем можем найти этот баланс определения цены и ответственности за сам факт продажи. Поэтому не спешим это делать, потому что не имеем законных механизмов. Теперь законный механизм у нас есть. Ведь задача – не сам факт продажи, а в том, чтобы потом кто-то на базе этого имущества запустил производство. Чтобы предприятие – маленькое, большое, среднее или какие-то инвентарные объекты, которые мы продаем, заработали. Чтобы туда зашли инвестиции, чтобы люди могли иметь рабочие места. В этом состоит основная задача. Поэтому если объект на сегодняшний день стоит, условно говоря, 100 грн, значит он стоит 100 грн.
– Сколько, по вашему мнению, удастся денег выручить в этом году от объектов продажи? Какие будут результаты конкурсов?
– Когда мы делали плановые расчеты на 2018 год, а мы их делали по бюджетным предложениям еще в 2017 году, то подошли математическим путем. Посмотрели, сколько есть активов на тех предприятиях, которые собираемся приватизировать, их суммарно сложили и получили цифру 21-22 млрд грн. К сожалению, уже после принятия всех подзаконных актов, утверждения списка правительством, часть из этих объектов ушли – объекты сельского хозяйства, Аграрный фонд, ДПЗКУ, часть других объектов. И это дает минус из того плана, который есть. Но еще не значит, что это 100%, что мы не перейдем к выполнению. Уже есть на сегодняшний день опасность того, что плановое задание не будет выполнено хотя бы только из-за того, что у нас уменьшилась сама база тех предприятий, которые мы будем приватизировать, ну и мы потеряли много времени. Фактическая работа советников начнется в агусте, а планировали в начале года.
Безусловно, часть приватизации перейдет на 2019 год, фактическая продажа так точно. Но поскольку мы ждем конкурентную среду, ждем, что будут приходить инвесторы и в конкурентной среде цена тех объектов, которые будут продаваться в 2018 году, увеличится от стартовой, то мы все-таки рассчитываем, что и сумма, которую мы можем получить в 2018 году, будет достаточно значительной.
– Сколько заложено в бюджете сейчас?
– 21,3 млрд грн заложено на 2018 год.
– Хотя бы половину удастся получить?
– Половину должны собрать. 5-6 млрд грн ушло от сельского хозяйства. А все остальное пока достаточно реально. Но опять же, есть риск того, что фактическая продажа, или перечесление денег может перейти на следующий год.
– А что это за 5-6 млрд грн?
– Это Аграрный фонд и ДПЗКУ.
– Где гарантия того, что по ключевым объектам приватизации не будут выписаны дополнительные условия в ходе проведения конкурсов, и это в итоге не отпугнет потенциальных участников?
– Мы возвращаемся к началу нашей беседы – такой ли революционный закон, как о нем все говорят. Ведь основная функция, которая в него закладывалась – это обеспечить прозрачность закона и понятность всем игрокам в мире. Это некое ноу-хау постсоветского пространства, говорящее о тех вещах, которые проговорили. Во всем мире никто так не работает. Во всем мире есть первичная цена и какие-то дополнительные функции, говорящие об этом предприятии. И привлечение тех советников, которых мы будем привлекать на конкурсных основаниях, и дает нам уверенность в том, что никто не будет играться в такие вещи. Потому что советник по своему контракту определяет первичную стоимость, с которой мы будем стартовать, и те дополнительные условия, которые есть.
Безусловно, часть приватизации перейдет на 2019 год, фактическая продажа так точно
Например, обвинять Ernst & Young или фирму Rothschild в том, что они заинтересованы в приватизации конкретных предприятий в нашей стране под какого-то конкретного нашего олигарха, наверное, неправильно. Эти фирмы, безусловно, хотят зарабатывать деньги, как и все хозяйствующие субъекты, но для них их имена стоят гораздо дороже, чем какие-то деньги, которые они могут заработать с конкретных сделок. Кстати, с небольших в сравнении с мировыми сделками. Поэтому фирмы не будут рисковать своим именем ради каких-то нюансов. Соответственно, мы утвердили эти условия на Кабинете министров. Например, вы не имеете права сокращать работающий персонал или в ближайшие полтора-два года должны увеличить количество рабочих мест на 10-15%. Это развитие конкретного сектора экономики. Вряд ли эти условия или какие-то экологические нормы, которые должны будут выполняться, мы будем записывать в эти условия. Или мы запишем, что в течении 2-3 лет вы должны внести инвестиции на сумму $50-100 млн. Эти условия говорят о том, как мы хотим, чтобы это предприятие развивалось в дальнейшем. Но это ни в коем случае не будет говорить о том, что мы хотим передать предприятие Коле или Васе.
– Где гарантия того, что олигархи и нынешняя власть не захотят вернуть конкурсы в свою сторону и не выпишут их под себя?
– Те механизмы, которые прописаны в самом теле закона и в подзаконных актах, делают невозможными такие вещи. Мы не выйдем за те рамки, которые будут определены самим советником. Эти рамки не будут расширяться или сужаться до момента того, что, мол, давайте продавать только тем, у кого одна нога или два левых ботинка. Таких вещей не будет. В любом случае это будет публично. Поэтому, как только советник нам даст первые условия по ценообразованию и дополнительных условиях, которые он видит, мы это сразу опубликуем и все это увидят. До момента оглашения конкурса уже будет идти обсуждение. Если кто-то хочет что-то обжаловать, он может это сделать. Все дальнейшие продажи будут происходить именно в таком формате. Безусловно, все, что будет потом достигнуто в момент продажи, будет записано в договорах. И Фонд государственного имущества в рамках своих постприватизационных обязанностей контролировать данные продажи будет это отслеживать, выполняется или не выполняется. Один из самых наших больших показателей, как в ситуации с Укртелекомом. Если эти показатели, которые записаны в договоре, не выполняются, пожалуйста, суд, и мы возвращаем этот объект обратно.
– Кстати, что сейчас с Укртелекомом?
– Суд первой и второй инстанции поддержал ходатайство фонда о разрыве данных договорных отношений и принял такое решение. Но вот кассационная инстанция вернула дело назад в первую. И теперь Фонд начинает все сначала. Мы ждали другого решения суда и готовились к возврату этого актива.
– Как вообще получилось, что в Украине за все время была всего одна честная приватизация Криворожстали?
– Криворожсталь можно назвать самой успешной продажей с точки зрения получения средств в бюджет.
– А еще с точки зрения пиара?
– Просто на фоне других событий, которые происходили в тот период времени в нашей стране, этому событию придавалось достаточно большое значение. Но если вы сейчас поедете в Кривой Рог, пообщаетесь с людьми, с работниками данного предприятия, то вы поймете, что не все так хорошо. Есть забастовки трудящихся, потому что им не выплачивают заработную плату, нарушения трудового законодательства со смертельными исходами, невыполнение экологических норм. И даже в такой красивой приватизации с точки зрения денег есть нюансы, говорящие о том, что инвестор не успевает выполнять возложенные на себя функции. Поэтому, когда мы сейчас рассматриваем вопросы приватизации, для нас является не столько важным продать предприятие дорого, получив одноразово какую-то сумму. Для нас важно, чтобы эти предприятия после этой продажи потом функционировали и работали. Если крупная корпорация покупает наше предприятие, то пусть тогда выплачивает те же самые 30% от себестоимости продукции в виде заработной платы, а не 5%, как это все делают. Если эти крупные корпорации привыкли выполнять на других территориях в Европе определенные экологические жесткие нормы, то почему они тогда здесь это не делают. Давайте так, чтобы все это дело было пропорционально и красиво. Давайте все-таки не сужать вопросы приватизации к простой банальной продаже. Вопрос гораздо шире и гораздо серьезнее.
Задача – не сам факт продажи, а в том, чтобы потом кто-то на базе этого имущества запустил производство
– То, что вы говорите, приводит в конечном счете к тому, что появляются дополнительные условия. А они приводят к тому, что нет такой большой очереди.
– Я в системе приватизации работаю более 15 лет. И я не всегда был руководителем. Когда-то я был рядовым специалистом и прошел все эти наши ступеньки. Я понимаю, что наши граждане или иностранные партнеры за весь этот период времени, сталкиваясь со всевозможными трудностями и какими-то схемами, уже не верят ни во что. Ведь основная моя задача – популяризируя нашу работу, саму идею приватизации, разбивать это неверие. Я считаю, что то, что законы и подзаконные акты и дают уверенность в том, что приватизация будет честная. Но если в честной приватизации победила структура А, а она нам не понравилась. Но к процедуре приватизации нет претензий. Мы же не говорим, что эти механизмы какие-то незаконные или что-то было сделано не то. Я последние полгода участвовал во всевозможных роуд-шоу, дипмиссиях, торгово-промышленных палатах, которые нас приглашают на всевозможные мероприятия, я участвую в обсуждении конкретного предприятия или конкретных сегментов экономики, которые будут выставляться на приватизацию. Заинтересованность в этом есть. И здесь я вижу, что нам не просто интересно купить это. Конкретные корпорации видят, что сейчас изменилась ситуация, они действительно могут прийти открыто, получить первичную открытую информацию о том объекте, который они собираются приватизировать. Они понимают, что если они заходят в этот период времени, то в этот период времени они пройдут этот путь и смогут получить этот объект гарантированно. И для этих корпораций постприватизационный контроль абсолютно понятен. Их интересы как инвесторов будут защищены. И вот если все это мы сложим воедино, это вселяет мне уверенность в том, что приватизация состоится, будет понятна для всех, она будет открытая, публичная и всевозможно с положительной точки зрения.
